Густав Эмар - Сурикэ

Сурикэ хотел отвечать.

— Подождите, — перебил он с живостью, — держу пари, что вы трудились для меня.

— Ей-богу, так, генерал, — сказал Сурикэ, — мы работали для вас и можем вас порадовать сюрпризом.

Генерал засмеялся; он был не один, охотники увидели Дореля.

Дорель ласково поздоровался с Шарлем Лебо, которого очень любил.

— Обедали вы, господа?

— А вы, генерал? — улыбаясь, спросил Мрачный Взгляд.

— Нет еще, не было времени.

— Так мы вместе пообедаем, и за десертом я расскажу, что мы сделали.

— Отлично, мы прекрасно проведем вечер.

— Надеюсь, — заметил Сурикэ с тонкой улыбкой. — Но над чем это вы так деятельно трудитесь?

— Водрейль, — отвечал генерал, — упустил из виду пустую вещь: он забыл возвести на берегу реки траншементы и батареи.

— Чем он оправдывается?

— Тем, что у него не было денег в кассе; но и у меня нет денег, однако я соорудил отлично укрепленный лагерь; и меня очень стесняет недостаток средств; не знаю, как обернуться, чтобы закончить укрепления, но я надеюсь на провидение.

— И не без основания, генерал: мы вам принесли денег.

— Вы?

— Мы.

— Да, каких-нибудь сто или пятьдесят тысяч ливров, и то не знаю, как вы их добыли; вы только богаты сердцем, друг мой, а мне нужно, по крайней мере…

— Ну сколько, генерал?

— По крайней мере, миллион.

— В таком случае успокойтесь, генерал, мы вам принесли три миллиона.

— Три миллиона! Вы бредите?

— Нет, генерал, вы скоро в этом сами убедитесь.

— Но как вы?..

— Нет, генерал, не лишайте мой рассказ его главного интереса; я обещал все рассказать за десертом, и, право, мое повествование стоит того, чтобы его подождать.

— Хорошо, я потерплю, — отвечал генерал, смеясь.

— Ваше превосходительство! — сказал сержант, появляясь на пороге.

— Велите подавать.

— Ваше превосходительство, извольте только садиться за стол: обед подан.

— Господа, идемте в столовую, я умираю с голоду.

— И от любопытства, — прибавил Дорель с тонкой улыбкой.

— Я не отрицаю. Помните, любезный Дорель, что я вам говорил не далее как нынче: когда придет Лебо, все изменится, он мне приносит счастье.

— Верно, — отвечал Дорель.

— Господа, пощадите, — хохотал Сурикэ. Когда подали кофе, генерал обратился к Сурикэ.

— Уф! Теперь я доволен! — смеялся он. — Да и голоден же я был.

— Вы можете сказать: мы были голодны, потому что мы все набросились на еду, как несчастные, потерпевшие кораблекрушение.

Общий хохот был ответом на эту остроту.

— Возьмите сигару, милый Шарль, рекомендую — настоящие гаванские; да помните, что за вами рассказ.

— Да, генерал, — отвечал молодой человек, — давши слово, держись; я готов начинать, к тому же рассказ не длинен.

— Очень жаль, лучше, если б он был длинен; после хорошего обеда — кофе, хорошая сигара, занимательный рассказ; что же может лучше быть для пищеварения? Правда?

— Правда, вы только забыли о дружеской компании, — отвечал Дорель и засмеялся.

— Верно, я виноват, прошу извинить, начинайте, Шарль, мы ждем.

— Сию минуту, — сказал молодой человек.

Чтобы сделать свой рассказ понятнее для генерала и Дореля, Шарль начал издалека, т.е. с разговора между Биго и графом де Витре, который был подслушан Жаком Дусе в тот вечер, когда, чтобы скрыть от шпиона смысл своей беседы, они прибегли к валлийскому или, лучше сказать, гельскому наречию, не подозревая, что Жак Дусе был чистокровный бретонец; последний понял весь их разговор от слова до слова.

Этот комический эпизод сильно насмешил аудиторию.

Когда хохот стих, молодой человек продолжал свой рассказ, он пересыпал его такими остротами, рисовал все такими яркими красками, что возбудил в слушателях сильнейший интерес и веселость; при этом он не забыл ни одной подробности, передавая все случившееся с буквальной точностью. Он кончил, все смолкли.

— Вот странное сплетение обстоятельств, — сказал наконец генерал, потирая руки. — Восхитительно! Все устроилось как нельзя лучше.

— Да, признаюсь, — сказал Дорель, — желал бы я видеть, какую плачевную рожу скорчил Биго.

— Вы не можете представить, как он был хорош, просто достоин кисти художника, в особенности, когда нам рассказывал — а мы знали отлично, как все произошло, — о ловушке, в которую нечаянно попал, и о своей храбрости.

— Что мы будем делать с этими деньгами? Как вы думаете, Дорель?

— Оставим их у себя, они ни в каком случае не должны быть возвращены интенданту. Не забудьте, что эти миллионы — награда за участие в измене; сомневаться в том, что это английские деньги — невозможно, в доказательство у нас есть расписки.