А Адалис: Абджед, хевез, хютти... Роман приключений. Том 4

Сереже стало беспричинно жаль товарища. «А, впрочем, ведь и Борис рад отведать приключений, опасностей, воздуха неизвестных стран», — успокоил он себя, с наслаждением вытягиваясь рядом на жесткой и пыльной кошме. Сквозь сон томили приятные, но навязчивые мысли: завтра расквитаться с караваном, обмозговать, прикинуть, и в путь — далеко, далеко…

Джелал сидел около очага, сложенного из камней, и прислушивался к бульканью утренней шурпы [7] Восточный суп. . Русский ака уже сказал о своем намерении отколоться от каравана, и Джелалу было досадно.

«А еще обещал в Москву взять, — с горечью думал он, — учить, Комсомол показать. Москва — большой город. Далеко, интересно».

Джелала тоже тянуло вдаль, но на запад. Городской сирота, он не имел дома и служил переводчиком у купца, ехавшего с караваном. С Сережей и Козодоевским он встретился в Шахрисябзе на базаре. Он помог им примкнуть к каравану, рассказал множество самаркандских историй и научил Сережу играть на двухструнном дюторе. Теперь юноша твердо знал: отпустить их — значит самому остаться навсегда в своей жаркой стране. Уговорить остаться — невозможно можно. Джелал взял дютор и стал тихонько напевать, как всегда, когда размышлял о чем-нибудь трудном.

Джелал осторожно отложил дютор в сторону: решение пришло само собой. По старой привычке хитрить, он решил ничего не сообщать пока русским и стал снова с улыбкой глядеть в кипящую шурпу, пока ее не сняли с очага.

Во дворе два рослых таджика поливали пыльную стоптанную землю. В углу под навесом трубил, вытянув шею, тощий маленький ишак.

Расстроенный Козодоевский умывался из кувшина. Он подозвал Джелала:

— Что, Джелал, плохо ехать на Кара-Куль? [8] Черное озеро. Сережа хочет — меня зовет.

Джелал помедлил:

— Я не был Кара-Куль. Не знаю.

— А что вчера купец говорил, когда я спал?

— Черный купец Искандер-Куль говорил. Купец не говорил Кара-Куль.

— Ах, так! Искандер-Куль, а не Кара-Куль?

Борис закусил губу.

Утром, чем свет, друг рассказал ему о своих планах и коротко повторил легенду черного купца. Со дна пухлого саквояжа была извлечена карта-сорокаверстка. Уже во время утреннего разговора Козодоевскому показалось странным, что купец запамятовал самое интересное: какое-то заклинание на счастье. Борис, притворявшийся сам перед собой марксистом, скрывал свой интерес ко всяким заговорам, заклинаниям, легендам, всему, что он объединял под научным названием фольклора [9] Народное творчество. и собирал, как якобы литературный материал. В глубине души он почти верил им, но слово «мистик» в устах Сережи казалось ему обидным. Сережа фольклора не собирал, и тем более многозначительным представился Козодоевскому тот факт, что беседа с чернобородым была передана скомкано и даже извращенно.

«Надо последить за Сережей, попытать», — подумал Козодоевский, и с этого момента будущее путешествие приобрело для него долго недостававшую прелесть авантюры.

Джелал продолжал вопросительно смотреть в лицо «руссу».

«Может быть, и он причастен», — промелькнуло в белокурой голове. Козодоевский сделал вид, будто припоминает:

— A-а, подожди, подожди, Джелал! Это не тот ли купец, что торгует какой-то особенной бирюзой?

Джелал заинтересовался.

— Бирюза — первый камень, ака. Замечательный камень. А почему ты про это знал?

— Мне один мулла говорил.

— Что говорил?

— Что купец с черной бородой около Дюшамбе бирюзой торгует.

— А может, этот не эта купец.

— Может быть. А он высокий?

— Высокий.

— Борода черная?

— Черная.

— Халат золотом шитый? — жарил Борис со слов Сергея.

— Ай, халат, очень хороший халат!

— Ну, наверно, тот самый.

— А ты, ака, купил хотеть бирюза?

— Подожди, Джелал, я сейчас.

Он бегом пересек двор. Дверь чай-ханы загораживала широкоплечая фигура Сережи.

— Куда ты девался, Борис, шурпа стынет?