Владимир Карпов - Обратной дороги нет

Поселок просыпался рано, задолго до того, как небо, постепенно наполняющееся светом короткого зимнего дня, обозначало волнистые контуры дальних сопок. Лида, как всегда, провожала Ивана до порога.

Она не спрашивала его, когда он вернется, не говорила «не задерживайся», или «береги себя», или «будь осторожен», не хотела напоминать ему о том, какая трудная и опасная у него работа, не хотела докучать ему своими переживаниями в тот момент, когда все его мысли и чувства должны быть поглощены одним — предстоящим полетом.

— Ну, пока, — говорил Иван и мягко, медленно закрывал за собой дверь, так, чтобы не щелкнул язычок замка: дети спали. Дети — Юрка и Серега, двое малышей, им незачем вставать в такую рань, они еще будут видеть свои сладкие ребячьи сны, когда он, прорвав облака, взлетит в небо и первым во всем этом суровом северном крае увидит солнце.

Небо оказалось вовсе не таким пустым и безлюдным, как он думал раньше. В первом своем самостоятельном полете, несколько оробев от сознания того, что он остался наедине с самим собой в кабине — удивительно просторной показалась она вдруг, — он понял, каким обжитым стало для пилотов небо. Оно было заполнено позывными радиоволн, человеческими голосами, прочерчено инверсионными трассами. И с тех пор ни одну секунду он не чувствовал себя покинутым, заброшенным в бескрайних голубых просторах…

И как часто, прерывая лаконичные, уставные команды, в наушниках звучал обращенный к нему, молодому пилоту, успокаивающий голос руководителя полетов:

— Ну, как там на борту, Ваня? Порядок?..

Здесь, на Крайнем Севере, летая вдоль границы и неся нелегкую службу, он по-настоящему понял и оценил силу летного братства, закон товарищества и взаимопомощи. Да, он мог считать себя счастливым человеком: у него был дом, были друзья, и у него было небо, его давняя мечта и его юношеская неувядаемая любовь…

И вот теперь он лежит на холодном, истрескавшемся камне, один, на заброшенном в холодной морской пустыне острове, у подножия погасшего, немого маяка.

Небо укрыто плотными слоями облаков и завесой из снега и дождя. Там, высоко, в сияющем солнечном мире, остались его товарищи, они ищут его, но ни один голос не доносится сюда, на этот скалистый островок. Молчат наушники в шлемофоне, и только слышно, как шумит море да негромко, размеренно стучат капли, падая на камень…

Он, летчик, привыкший ощущать себя полновластным хозяином пятого океана, одним легким движением руки подчинявший себе металлическую махину сверхзвукового истребителя-перехватчика со всеми его тысячами лошадиных сил, грозно ревущих в турбинах, словно был выброшен в доисторический мир, где человек вступал в схватку с могущественными силами природы, надеясь только на свои собственные силы.

Сорвалась со скалы одинокая чайка и с громкими, раздраженными криками принялась описывать круги. Она пролетала так близко, что Иван, казалось, чувствовал толчки воздуха, рассекаемого быстрыми, заостренными крыльями. Он видел торпедообразное, гладкое туловище и бусинки-глаза, глядевшие на него с холодным и хищным любопытством.

Чайка — символ моря, полета, юности…

Он очень любил эти строки Багрицкого, любил читать их Лиде. Разве мог он представить, что эта «дорога юнги» приведет к такому мучительному концу.

Подумать только — всего двое суток прошло со времени его последнего взлета, когда он поднялся в небо, чтобы перехватить ускользающего нарушителя границы!

Иван любил ранние, предрассветные часы, когда глухая полярная ночь наполнена словно бы ощутимой, тяжелой темнотой: вот одно окно зажелтело на склоне сопки, среди невидимых домов, второе, третье. У военных летчиков рабочий день начинается рано.

И в это утро Иван поднялся ни свет ни заря. Двадцать минут — на зарядку, на сборы.

У входа в столовую, на освещенном «пятачке» — традиционном месте сбора — вспыхивают огоньки сигарет, слышится смех, соленые шутки. На посторонний взгляд — собрались ребята на экскурсию или рыбалку, ждут запоздавших друзей, развлекаются.

Ивана встретили, как всегда, новым взрывом острот. Как большинство рослых, физически сильных людей, спокойный, доброжелательный Иван — удобная мишень для дружеского подтрунивания.