Барбара Хэмбли - Князья Преисподней

С лесов спускались новые противники, со стороны галереи подходил целый отряд — не менее двадцати чудовищ. Карлебах выстрелил в них, и тогда один из яогуай схватил его. Когти прорвали толстую ткань пальто, вторая лапа вцепилась старику в седые волосы. В следующее мгновение тварь распростерлась на полу — ее сбил с ног самый высокий яогуай , в голове которого зияла оставленная пулей Эшера дыра; отшвырнув мелкого собрата, яогуай поднял выроненную рядовым Сэки винтовку и, размахивая ей как дубиной, бросился наперерез приближающимся сородичам.

Остальные яогуай отпрянули под его натиском. Он коротко оглянулся назад, на Эшера, на Карлебаха и небольшую группу людей, жавшихся к освещенному фонарем устью тоннеля.

Карлебах прошептал:

— Матьяш…

Яогуай оскалился, подобно мартышке, и заверещал. Затем развернулся и снова двинулся к своим собратьям, чтобы отогнать их подальше.

— Идем! — сказал Эшер. — Бежим!

Он схватил Карлебаха за руку и, спотыкаясь на неровном полу, потянул вслед за Цзяном, чей фонарь мелькал впереди. Ствол шахты был помечен еще одним белым крестом.

— Вверх, — поторопил их Цзян. — Быстро…

Запах хлорина и в самом деле усиливался, и Эшер уже начинал кашлять; легкие горели, ребра болели, словно в них вонзили штык, на глазах проступали слезы.

— Идите, — он сбросил ранец с последними двумя шашками гелигнита. — Я за вами…

— Вы идиот, — раздался голос Исидро, когда остальные скрылись вверху, на шаткой лестнице.

Эшер закашлялся и не смог ответить. От боли в боку перед глазами все плыло.

— Как это устанавливается?

— Взрыватель… в середину…

Холодные руки вырвали у него провода. Что ж, кое-кому не надо дышать…

— Поднимайтесь.

— Лидия, — просипел Эшер, — У Цзо… сказали, что она у них…

Исидро витиевато выругался по-испански.

— Ступайте. И, прежде чем взорвать здесь все, прикройте меня от этого сумасшедшего еврея.

Преодолевая головокружение, Эшер полз вверх по перекладинам, уходящим куда-то в темноту. Высоко над головой маячило бледное пятно света. Ощущение было такое, словно он пытается выплыть из черного колодца.

Его схватили за руки, вытянули наверх. Заметив, что Мицуками опустился на колени рядом с подрывной машинкой, Эшер выдохнул: «Подождите», зашатался, взмахнул руками, будто в попытке сохранить равновесие, и упал, отбросив фонарь и машинку куда-то в темноту.

Наступившая тьма была подобна внезапной слепоте. Эшер, ловя ртом воздух, лежал на полу и вслушивался в крики и возню. Значит, Исидро услышал голоса в шахте, покинул защищенное серебряными прутьями убежище и последовал за ними, пользуясь тем, что Иные отвлеклись…

Холодные костлявые пальцы с длинными острыми ногтями, коснувшись запястья, прижали его ладонь к горячему металлу фонаря. Нащупывая спички, Эшер прохрипел:

— Я нашел его, — и снова зашелся в кашле, который буквально выворачивал его наизнанку.

При первом же проблеске огня Мицуками схватил машинку и нажал на рычаг.

Глубоко под ними всколыхнулась земля. Из шахты вырвались густые клубы пыли, закрывая свет фонаря и заполняя небольшую пещеру, обтесанные стены которой покрывали столбцы буддийских текстов, выбитых в камне.

Грохот затих, и наступила тишина. Карлебах подковылял к краю шахты и опустился на колени, молитвенно сложив искалеченные руки. Цзян, стоявший рядом с фонарем, видимо, догадался, что именно произошло в галерее; одну худую руку он положил на плечо старого ученого, а второй нарисовал в воздухе благословляющий знак.

Исидро бесследно исчез.

«Наверное, я снова заснула в лазарете».

Ноги мерзли, несмотря на тяжелые поношенные ботинки, которые ее подруга Анна прислала ей после того, как Лидия ушла из дома (они были настолько большими, что их приходилось надевать на обмотки). Корсет врезался в тело, от обычного в больнице запаха хлороформа раскалывалась голова. Лидии нравилось, когда в Рэдклиффской больнице дежурил доктор Партон, потому что он относился к ней так же, как к санитарам-мужчинам и понимал, что она не только учится, ходит на лекции и посещает практику, но и дает уроки студентам из других колледжей. Прочие врачи уверились, что им удастся изгнать эту «бакалавршу» (как они ее окрестили) из мужского медицинского круга, свалив на нее самую отвратительную работу. Поэтому ей не раз случалось засыпать в укромных уголках больницы.

Ей снилось, что она замужем за Эдмундом Вудривом.