Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа

Госпитальер прыгнул на причал и бросился к луку и колчану, не отрывая взгляда от Гревской площади. Темные перекладины виселиц нависали над всадником, который неподвижно сидел в седле и смотрел на него. Крупный мужчина. Кираса. Шлем. До него около шестидесяти ярдов. Матиасу приходилось стрелять и с более дальнего расстояния, но шансы убить из лука человека в доспехах крайне малы, а Тангейзер не любил расходовать стрелы, если не был уверен в результате. Выстрелить, когда капитан повернется? Он вспомнил, как Бернар Гарнье выходил из дома Ле Телье. На спине у него были защитные пластины.

Повесив на плечо колчан, рыцарь подошел к краю пристани, позади Карлы. Гарнье уже начал поворачивать лошадь. Иоаннит поднял лук Алтана над головой. Капитан остановился. Тангейзер достал стрелу и помахал ею, приставив к промежности. По рядам «пилигримов» на Гревской площади прокатился смех. Бернар удалился, прокладывая себе дорогу через толпу ополченцев.

Интересно, где Доминик, подумал Матиас. По крайней мере, можно быть уверенным, что милиция будет его ждать. Он вернул стрелу в колчан, повесил лук на грудь и отстегнул от пояса ножны с мечом. От дома Ирен бежала Паскаль. В одной руке она держала факел, в другой – ружье. За спиной у нее были лук и колчан.

– Я забрала их у одного из сержантов. Можно взять их домой? – попросила дочь печатника.

Стрелы. Матиас забрал у девочки оружие и повесил себе на плечо.

– Где Гуго? – спросил он.

– Исчез.

– Исчез?

– Вместе с виолой.

– Гуго не вернется, – подал вдруг голос Гриманд, вертевший головой в попытках определить, где Карла. – Я понял это еще в родильной комнате. Нельзя винить вора за то, что он крадет. Удивляюсь, что парень ждал так долго. Но Гуго всегда был странным.

– Если бы он попросил, я бы отдала ему виолу, – вздохнула итальянка.

– Гуго знает, что вы любите свой инструмент, – возразил Инфант. – Он слышал вашу игру.

Тангейзер взял у Паскаль факел и отдал гиганту меч.

– А тебе он не нужен? – удивился тот.

– Я не хочу, чтобы он стеснял мои движения, а на барже у меня есть другой, который не жалко потерять. – Рыцарь взял Малан за руку. – Садись в ялик. Перезаряди свое оружие и направь стволы в сторону воды. Возьмешь вторую пару весел, если потребуется. Слушайся Карлу. Ты единственный боеспособный пассажир в лодке.

С этими словами иоаннит отвязал веревку от причального кольца, свернул ее и бросил позади Гриманда.

– Я тоже боеспособный пассажир, – сказала Эстель. – Правда, Карла?

– Значит, мы закончили, сударь? – выскочил на пристань штукатур.

– Да, – кивнул Матиас. – И вот что, Эрви, ради справедливости я должен тебе сказать, что ты обязан жизнью Грегуару.

– Тогда я ему очень благодарен, сударь.

– Держись подальше от милиции. Возвращайся домой, к жене, – посоветовал госпитальер.

– К жене, сударь?

Их разговор прервал крик Грегуара, а затем резкий возглас Карлы:

– Агнес, Мари, садитесь немедленно!

Тангейзер повернулся, удивленный внезапной суматохой в лодке. Мышки стояли, держась за руки и откинувшись назад, на край обращенного к реке борта. Будь девочки повыше ростом, они свалились бы в воду. Обе смотрели на Эрви, и их лица были напряжены. Матиас похолодел. Двойняшки смотрели на штукатура, и в их глазах Матиас увидел страх. Этот страх потряс рыцаря. Девочки боялись не боли и не смерти – они боялись предательства. Наверное, ничего другого они не знали. А госпитальер любил их. Этим малышкам столько пришлось вынести! Если они не выживут, значит, не выживет никто. Матиас перевел взгляд на Эрви. Этот человек не осознавал свою низость.

– Танзер? – с удивлением посмотрела на рыцаря Эстель.

Она взяла Ампаро у Карлы и качала малышку, устроив ее под платьем.

– Знаете, что я думаю?.. – вновь повернулся иоаннит к Мари и Агнес, а потом вдруг ударил Эрви по горлу и одновременно по ногам. Затылок штукатура глухо стукнулся о камни пристани. Тангейзер опять посмотрел на Мышек. Страх с лиц девочек исчез, и они снова стали бесстрастными.

Потом близнецы сели.

– С Карлой вам ничего не угрожает. С ней вы всегда будете в безопасности, – закончил рыцарь.

Он повернулся к Грегуару. Несмотря на ужасные мучения, мальчик понял, что произошло. Он кивнул, и Тангейзер оттолкнул ялик от берега.

– Все слушаются Карлу, – объявил он. – Единственное, что от вас требуется, – пройти через разрыв в заграждении.

Затем он взял Эрви за воротник рубахи, положил на землю факел и спонтон и втиснул тело штукатура между носом баржи и мешками, так что его ноги оказались по обе стороны форштевня. Отвязав причальный конец, Матиас обмотал им щиколотки Эрви, притянув их к носу баржи. Штукатур закашлялся и моргнул. Его голова и плечи находились всего в ярде от разложенного сверху костра.