Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа

Госпитальер внимательно смотрел на нее. Эстель видела то, что было скрыто от его глаз, и это вызывало у нее дрожь. Потом Матиас перевел взгляд на Ампаро. Ля Росса задрожала еще сильнее. Танзер ткнул Гриманда локтем:

– Что она имеет в виду?

– Я носил ее на плечах, много раз, по всему городу.

Иоаннит закрыл склянку с порохом и повесил торбу на грудь великана.

Эстель достала ключ, висевший у нее на шее:

– Можно мне завести Петера Пека?

Рыцарь снова посмотрел на нее и подержал пистолет, пока она заводила пружину.

– Гриманд, в каком сундуке с сокровищами ты нашел эту девочку? – поинтересовался он.

– Эта история известна только мне, но я никому ее не расскажу, – отозвался король Кокейна.

Танзер подозвал мальчика с заячьей губой, державшего на поводке лысую собаку:

– Грегуар, это Эстель и моя дочь Ампаро.

Мальчик с улыбкой поклонился. Он был уродлив, уродливее своей собаки, но казался славным.

– Грегуар, я видел на столе бурдюк. Опустоши его и неси сюда, – попросил госпитальер.

Затем он сунул пистолет за пояс Гриманду.

– Оружие для Эстель, – пояснил он. – Дашь ей, если попросит.

– Это что за безумие? – изумился Инфант.

– Моя дочь идет со мной.

С этими словами Матиас посмотрел на Эстель, и девочка затаила дыхание.

– Ее сестра, Эстель, если захочет, тоже может присоединиться к нам, – добавил рыцарь.

– Нет, – сказал Гриманд. – Она никуда не пойдет.

Девочке очень хотелось идти с ними. Она видела, что дракон страдает, но не понимала почему. Почему ему нужно, чтобы она осталась тут, с мертвыми, чтобы оставила сестру? Но спросить она не осмеливалась.

– Я понял, – сказал Танзер. – Могут ли дети принимать такие решения?

«Да!» – хотелось крикнуть Эстель. Но хотя двое больших мужчин говорили о ее желаниях, она понимала, что будет их слушаться, и прикусила язык.

– Естественно, могут, – продолжил иоаннит. – Но следует ли им это позволять? Или мы должны помнить, что мы мудрее их – в том аду, который такие, как ты и я, построили вокруг них? Не знаю. Этот день заставил меня осознать, как мало я знаю, за исключением разве что самого худшего. То есть худшего, на что я способен. Надеюсь, до границы самого худшего, что вообще есть в мире, мне еще далеко. Если не считать преступлений, я способен лишь брести вперед, такой же незрячий, как и ты, руководствуясь только сердцем и чувствами.

Ля Росса увидела, как сморщилось сожженное лицо Гриманда, и вновь ощутила огромную любовь к нему.

– Это констатация факта, а не угроза, чтобы убедить тебя, – сказал Танзер, – но если Эстель останется, ты останешься тоже. Без нее ты будешь мне обузой.

Девочка ощутила гордость за то, что шевалье зовет ее с собой, но ей не хотелось оставлять дракона. Выбор пугал ее. Вернулся Грегуар, вытряхивая капли воды из бурдюка.

– Если фортуна тебе улыбнется, – сказал король Кокейна госпитальеру, – и позволит вместе с женой и ребенком выбраться из Парижа, ты возьмешь Ля Россу с собой?

Эстель попыталась представить, что это значит, но не смогла. Однако ей очень этого хотелось.

– Тебе вместе с глазами выжгли мозги? – поинтересовался Матиас.

– Какое будущее ждет ее здесь? – возразил Гриманд. – Болезни и бордель.

Рыцарь покачал головой и улыбнулся – девочка решила, что так должен улыбаться волк. Она не знала, что и думать. Танзер взял бурдюк, отрезал от него верхнюю половину и бросил на землю. Нижнюю же часть бурдюка он вывернул наизнанку и протянул Ля Россе:

– Положи Ампаро сюда. Это будет ее колыбелька. И ты отнесешь ее домой.

Эстель поняла: конечно, Танзер возьмет ее с собой.

Она опустила ребенка в мягкую овечью шкуру. Новорожденная девочка как раз туда поместилась – снаружи торчало только ее личико. Ля Росса рассмеялась. Малышка была такой милой. Иоаннит наклонился и потуже затянул пояс на Эстель. Верхние пуговицы ее платья были по-прежнему расстегнуты. Он расстегнул еще одну, но девочка больше не смущалась. Она идет с ними – это было самое главное. Ля Росса улыбнулась, и Матиас улыбнулся ей в ответ.

Потом Эстель сунула Ампаро вместе с колыбелькой под платье – лицо девочки оказалось у нее прямо под подбородком. Влажная овечья шкура холодила кожу, но юная нянька не обращала на это внимания. Колыбелька казалась достаточно прочной. Рыцарь застегнул платье на девочке и отступил на шаг, чтобы оценить результат.

– Младенцы сильнее, чем мы думаем, – сказал он. – Следи только, чтобы она могла дышать.