Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа

Он был ничей.

Эстель тоже стало грустно. Девочка жалела этого шевалье.

Она отстранилась от Гриманда. Торба снова стала резать ей плечо. Ля Росса сняла ее и поставила на землю. Король Кокейна нагнулся, словно пытался увидеть Эстель, но без глаз он не мог этого сделать, как бы низко ни сгибался. Больше он ее никогда не увидит, и это мучило его. Девочка посмотрела в белые дыры на его лице и увидела сгоревшую до черноты плоть и сморщенные пузыри ожогов, словно кожа плакала вместо глаз. Эстель поняла, что ему больно, очень-очень больно. И снова пожалела своего дракона.

Как странно. Танзер и Гриманд были такими большими, а Ампаро – такой маленькой, но Эстель жалела двух больших мужчин, а вовсе не крошечную девочку.

– Не уходи, Ля Росса, – позвал ее Инфант Кокейна. – Говорят, глаза – зеркало души, но если закрыть ставни, это не значит, что кухня исчезнет. Я здесь.

– Я не ухожу, не бойся, – ответила девочка. – И вижу тебя в этих глубоких белых дырах.

Обычно Эстель не скучала по матери. На то не было особых причин. Но теперь ей хотелось к Тифани. По крайней мере, мать ее видит.

– Мама приходила сюда? – спросила она.

Гриманд мотнул головой, словно бык. Лоб его прорезали морщины.

– Я ее довольно давно не видел, – сказал он. – Не волнуйся за нее.

– Я боялась, что она Иуда, как Пепин.

– Точно, она была Иудой, – заявил вдруг Андре. – А теперь она мертва, и Господь проклял ее душу…

– Умолкни, недоумок, и исчезни, – рыкнул на него Гриманд. Он все время поворачивал голову, словно пытался понять, где стоит Эстель. – Ля Росса? Где ты? Ты тут?

Девочка почувствовала, что ее тело словно бы стало пустым внутри. Она прижала к себе Ампаро:

– Я здесь.

– Твоя мама мертва, Ля Росса. Да, моя дорогая, но она не была Иудой. Ее убила та же свинья, что отняла у меня глаза. Она была безумной и взбалмошной красавицей и сделала то, что сделала, из любви и ненависти, а не ради серебра, и за это мы все должны любить ее.

Эстель обрадовалась, что Тифани не была Иудой. И что дракон любил ее.

– Ты здесь? – снова спросил Гриманд.

– Здесь.

– Не бросай меня.

– Не брошу. Можно я отдам Ампаро Танзеру?

– У тебя малышка? Птичка? Для шипов?

Гигант рассмеялся. Эстель не понимала почему. Казалось, он сошел с ума.

– У меня моя сестра, Ампаро, – ответила девочка.

– Да, любовь моя, да, милая, отдай маленькую птичку ее шипам, – попросил ее король Кокейна.

Танзер молча наблюдал за ними. Эстель показала ему Ампаро.

Рыцарь приблизился. На небе взошла луна, грубо и ярко светившая из-за его спины. На его фоне Дворы казались маленькими. Матиас наклонился и посмотрел на ребенка.

Эстель увидела его лицо.

Такого лица она не видела никогда в жизни. Оно не было странным, как у Гриманда, но в нем проступало нечто невидимое, что вызывало внутреннюю дрожь и заставляло хотеть, чтобы он был ее другом. Он мудрее Младенца и одновременно страшнее. Не такой мускулистый, как Гриманд, но сильнее. Благороднее Гриманда, но еще более дикий. Танзер смотрел на Ампаро, и его лицо наполнялось удивлением. Ля Росса понимала: она видит то, чего еще никто никогда не видел на этом лице.

Это видели только Эстель и ее маленькая сестра, потому что Гриманд был слеп.

Матиас набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание. Потом он вздохнул и улыбнулся. Несколько зубов у него были сломаны. Он кивнул, как будто долго-долго ехал из далекого-далекого места и наконец нашел то, что искал. Из его горла вылетел какой-то сдавленный звук. Он закашлялся. А когда рыцарь заговорил, его голос удивил Эстель еще больше.

Нежность в нем была такой же большой, как сам шевалье:

– Ампаро…

Девочка никогда не слышала столько любви, выраженной в одном слове. Или не в одном. К глазам ее подступили слезы.

– Ампаро… – повторил мужчина.

Эстель протянула ему ребенка:

– Можете взять, если хотите. Она ваша.

Но Танзер не стал брать дочь.

Он выпрямился и теперь казался еще выше, чем прежде. Его взгляд переместился на Эстель.

– Ля Росса, да? – переспросил он.

– Гриманд называет меня Ля Росса. Вы тоже можете, если хотите. А так меня зовут Эстель.

– Эстель, – повторил госпитальер.

Девочка была уверена, что слышала любовь и в этом слове. Но откуда?

– Тебя назвали в честь звезд на небе, – сказал Танзер. – И я вижу почему.

Дрожащими руками Ля Росса прижала ребенка к груди.

– Хочешь, расскажу, что означает имя Ампаро? – спросил Танзер.

– Да.

– Оно означает «Защита от бури».