Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа

Ярость способна снять груз с души. Гриманд это знал. Дурные поступки заглушают боль лучше любого лекарства – он и это знал, потому что Алис объяснила ему, что зло есть изобретение людей и само по себе не имеет непреходящей ценности. И подобно любому другому королю, чем он мог подтвердить свою власть, как не правом – или обязанностью – творить зло?

Король воров повернулся к своей армии. Часть шедших за ним людей уже приняли решение и поспешили прочь. Он не стал их останавливать и повернулся к Биго. Взгляд Биго упирался в грудь Гриманда.

– Выбери одну банду для вон того дома, – велел ему Инфант Кокейна. – А другая пусть идет за милицией и подбирает то, что они оставят. Скажи, чтобы не высовывались. Мы идем дальше.

Биго кивнул, а Гриманд посмотрел на свою толпу. Чары рассеялись. Он король не львов, а ворон. Они жаждут крови. Тяжесть в его груди не исчезала, сердце по-прежнему гулко стучало о ребра. Предводитель бандитов махнул рукой.

Они получили свою кровь. Вскоре улицы были уже залиты ею. Кровь заполняла колеи из засохшей грязи, переливалась через пороги, покрывала хрустевшие под ногами огромные тарелки, блестевшие в лучах жаркого полуденного солнца. Убийства – во славу короля, по обязанности, ради золота, ради удовольствия, во имя веры… Разницы никакой. Гриманд никогда не хотел быть солдатом, предпочитая смерть за собственные преступления, а не за чужие, но как бы то ни было, теперь он выполнял работу солдата – убивал врагов своих врагов за деньги, которые никогда не сможет потратить, превращал мальчишек в убийц или того хуже. Словно собаки, обезумевшие среди отары овец и убивавшие не ради еды, они забыли, что пришли сюда за добычей, и тележки все еще оставались наполовину пустыми. Они все шли и шли сквозь зловонную жару, от дома к дому, от улицы к улице, от семьи к семье. Нищие соревновались в зверствах с милицией, которую презирали и ненавидели. Гриманд, покрытый грязью и потом, словно обезумел. Он не преследовал никакой личной цели, но и не уходил, подбадривая и вдохновляя своих спутников. И он был не одинок. Среди этого побоища бродили два священника, окропляя убийц святой водой из позолоченных ведерок. Группа вооруженных дворян верхом на лошадях наблюдала за происходящим, словно за спектаклем, пока скука не увлекла их на поиски новых развлечений. Мимо проехал герольд в мундире, который стоил дороже его лошади, и протрубил в рог, словно Господь был комедиантом, а все происходящее – дерзкой сатирой на Страшный суд. Герольд именем короля приказал всем остановиться, но его прогнали, забросав камнями и экскрементами, потому что теперь Смерть стала королем и Богом этих людей и все были теперь ее подданными, живые и мертвые.

Армия Гриманда продолжала уменьшаться. Его солдаты набивали свои рубашки добычей – по большей части ярким тряпьем – и потихоньку исчезали. Он их не останавливал. Тележки куда-то исчезли, но ему было все равно. Тяжесть в груди усиливалась. Перед глазами все поплыло, и картины разрушений умножились. Предводитель воров закрыл ладонью глаза. Ему уже не было нужды видеть зло, он даже не являлся частью этого зла. Скорее, наоборот: Гриманд вобрал в себя все – кровь, рвоту, слезы, дерьмо, крики, теперь бурлившие в выгребной яме его души. Спотыкаясь, он вошел в открытую дверь, чтобы спрятаться от окружающего безумия, но спасения не было и в этом разграбленном доме. В коридоре в лужах крови лежали тела, из гостиной доносились хриплое дыхание и жалобные всхлипывания. Совесть предназначена для того, чтобы усмирять бедняков, потому что богатые не прислушиваются к ее зову, и гигант всегда презирал и заглушал ее. Приказав себе найти другое утешение, он вытащил из-под рубашки пистолет, опустил оба курка и ворвался в гостиную.

Там Пепин удерживал молодую женщину на столе лицом вниз, а Биго насиловал ее. Лицо Биго было красным от солнечных ожогов и напряжения – он изо всех сил пытался извергнуть из себя семя, но эта женщина, по всей видимости, была уже не первой его жертвой. Оба испуганно посмотрели на Гриманда.

– Оставьте ее, – приказал он. – Мы уходим.

– Что, прямо сейчас? – выдохнул Биго, и его движения стали еще яростнее.

Пепин отошел от стола.

– Соберите тележки и людей. И оставьте ее, – повторил Инфант Кокейна.

– Пепин уже закончил, теперь моя очередь, – запротестовал Биго.

– Я сказал, отпустите ее!

– Ты говорил, что всё общее…

Гриманд выстрелил ему в лицо. Биго отлетел назад, словно от удара копытом, упал на пол и застыл без движения. Король воров посмотрел на Пепина сквозь пороховой дым. Тот уставился на своего подельника, задыхаясь от ужаса, а потом бросился к двери, не решаясь взглянуть на предводителя.