Герберт Уэллс - Рассказы каменного века

Но Уйя все еще приходил к ним во сне и портил этот рай. Три ночи подряд являлся он бороться с Уг-Ломи. По утрам, после таких снов, Уг-Ломи бегал взад и вперед, грозя ему и размахивая своим топором. Наконец, в одну ночь, после того как Уг-Ломи раздробил голову выдры и оба они хорошо наелись, Уйя зашел слишком далеко. Уг-Ломи проснулся, нахмурил свои толстые густые брови и, взяв свой топор, протянул руку к Юдене и велел ей ожидать его на этом месте. Он спустился вниз по белому склону, еще раз взглянул на нее с подножья, взмахнул топором и, уже больше не оглядываясь, пошел вдоль берега реки, пока нависшая скала не скрыла его из виду.

Два дня и две ночи сидела Юдена у огня на выступе скалы, ожидая Уг-Ломи. Каждую ночь вверху, на утесах, и внизу, в долине, завывали звери. На скале напротив нес черными силуэтами вырисовывались на фоне неба сгорбленные гиены, высматривающие себе пищу. Но, кроме страха, она не испытала ничего дурного. Один раз, вдали, она услыхала рычанье льва, преследующего лошадей, которые вместе с весной двигались к северу на луга. Все время она ждала, а ожидание всегда мучительно.

На третий день Уг-Ломи вернулся назад. Перья ворона были в его волосах. Первый человеческий топор был запятнан кровью, и на нем висели длинные черные волосы. В его руке было ожерелье, принадлежавшее возлюбленной Уйи. Он смело шел по мягкому лугу, не стараясь скрывать своих следов. Кроме свежего шрама под челюстью, у него не было никаких ран.

— Уйя, — восторженно крикнул Уг-Ломи, — и Юдена поняла, что все кончилось хорошо.

Он надел на нее ожерелье, и они снова ели и пили вместе. Окончив еду, он принялся рассказывать ей все происшедшее, начиная с того мгновения, как Уйя бросил свой взгляд на Юдену, и как, схватившись друг с другом в лесу, они должны были бежать от медведя.

Он пополнял недостаток своих слов обильной мимикой, вскакивая на ноги и яростно размахивая своим каменным топором, когда дело доходило до описания битв. Но когда, топая и крича от возбуждения, он принялся описывать последний и решительный бой, он так ударил топором по костру, что целые потоки искр понеслись в ночную темноту. А Юдена сидела у костра, вся облитая его красноватым светом, пожирая его глазами, с залитым румянцем лицом и блестящими глазами. На шее висело ожерелье Уйи. Была чудная ночь, и звезды, глядящие теперь на нас, глядели на нее — нашего предка, умершего пятьдесят тысяч лет назад.

Когда Юдена и Уг-Ломи бежали от племени Уйи к покрытым хвойными лесами горам Уэльда и укрылись наконец в долине реки между меловыми скалами, людей было еще немного, и их стоянки отстояли далеко друг от друга.

Ближайшими к ним людьми были дети их собственного племени, на целый день пути вниз по реке, а вверху еще никогда не ступала нога человека. В те давно минувшие времена человек только пришел в эту новую для него область земного шара. Поколение за поколением люди медленно продвигались вдоль рек в юго-западном направлении — от одного жилого места к другому. Животные, которые владели страной, — гиппопотамы и носороги в длинах рек, лошади на луговых равнинах, олени и вепри в лесах, серые обезьяны в ветвях деревьев, рогатый скот на возвышенностях, — еще нисколько не боялись человека, не говоря уже о мамонтах, живших в горах, или о слонах, приходивших сюда с юга на лето. И зачем было его бояться, когда у него не было никакого другого оружия, кроме грубо обтесанных кремней и жалких деревянных копий, единственного оружия, которое он мог противопоставить, да и то еще безыскусно, их копытам и рогам, зубам и когтям?

Анду, огромный пещерный медведь, живший в своем логове на крутом берегу реки Уэй, за всю свою почтенную и мудрую жизнь ни разу еще не видел человека. И вот, однажды ночью, когда он, высматривая добычу, шел по краю скалы, он увидел свет от костра Юдены. Он увидел, как она сама сидела красная и святящаяся в его пламени, а Уг-Ломи, вместе с гигантской тенью на белом утесе, передразнивавшей все его движения, бегал у костра взад и вперед и воспевал убийство Уйи, потрясая гривой волос и размахивая каменным топором — первым каменным топором человека. Пещерный медведь был далеко в верхней части долины и увидел все это сбоку и на большом расстоянии. Он был так поражен, что остановился, как вкопанный, на краю обрыва, втягивая в себя незнакомый запах горящих папоротников и недоумевая — не взошла ли на этот раз заря по ошибке не на своем месте?