Валерий Фатеев - Золотая моль

Патрон с мощным спецзарядом взорвался с такой силой, что затвор разорвало и как снаряд влепило в голову киллера, дробя, как стеклянные, кости челюсти, головы, шеи. Удар был такой мощности, что Романа или точнее то, что от него оставалось, сбросило с ящика, и он кувыркнулся в лестничный пролет. Уже падая, уже мертвый, он несколько раз ударился о железные балки перекрытий, так что опознавали его почти неделю.

Пуля попала Василию Васильевичу — а это был он — выше, чем рассчитывал Роман. Начальник охраны все-таки был пониже Бульдозера, и это его спасло. Плюс он стал героем, вся пресса только и говорила о том, как он заслонил босса. Сам же Василий Васильевич благоразумно предпочитал об этом не распространяться: вышло-то все случайно.

Насмерть перепуганный Бульдозер приказал немедленно башню снести, но потом сам ли одумался или умные люди посоветовали, передумал.

— А отдам-ка я ее на строительство нового православного храма.

Идея Букетова было горячо воспринята местным духовенством, особенно новым епископом Владыкой Филаретом, неизвестно за какие грехи сосланным из Москвы в Магадан. Тому срочно требовалось какое-то крупное дело для укрепления своей репутации, а что может быть крупнее епархиального собора. Газеты и телевидение развернули широкую пропаганду этого богоугодного дела, робкие голоса протестующих — зачем храм в низине, на площади Ленина? — потерялись в ее балаганном шуме.

Тем более что у башни уже были смонтированы краны и возражения никого не интересовали.

За всем этим как-то незаметным отдалился и исчез сам факт покушения. О неудавшемся киллере, его жуткой смерти тут же забыли. И это правильно.

На всенародно избранного и, значит, так же любимого покушений быть не должно в принципе.

Банда Кота в спешном порядке уходила от Огонера. После того, как «омоновцы» по их подсказке загребли сумасшедшего охотника — мститель, бля, выискался — радисту удалось перехватить переговоры областных и районных милиционеров. По ним выходило, что с минуты на минуту надо ждать облавы. А попадать в руки милиции никто из «котовцев» не хотел, слишком много крови было на совести этой небольшой, но хорошо вооруженной банды. Нападение на ЗПК прииска «Курчатовский» — трое убитых. Нападение на промпри-бор артели «Детрин» — расстреляли всю смену, пять человек. Нападение на Беловскую партию… Вот уж глупость, но Коту втемяшилось в голову, что у геологов за сезон могло скопиться немало золота. Они-то знали, где' брать пробы. Да и вездеход требовался. Их «ГАЗ-66», на котором они долгое время кружили по таежным проселкам, вконец развалился.

Ну а сколько они «хищников» потрясли — один таежный дух знает. «Хищник» — единица неучтенная, никто его не хватится и искать не будет, а свидетелей после себя бандиты не оставляли. Потому так болезненно и воспринял главарь известие о перестрелке с неизвестным противником у Трех Орлов. Да и как иначе — троих бойцов сразу потеряли. Весь поход обходилось. А тут сразу — трое! Бандит ведь он тогда храбр, когда сам безнаказанно убивает. А когда убивают его, храбрость куда-то исчезает. Жить хочется. О грехах вспоминается. И золото награбленное, с кровью и грязью перемешанное, не утешает. На тот свет его не возьмешь, ангелов не подкупишь.

Правда, металла — ив самородках и в шлихах — насобирали много. По самым скромным подсчетам, килограммов двести.

Потому так некстати был этот севший на хвост охотник. Наводя на него «омоновцев», Кот рассчитывал, что охотник начнет отстреливаться, и в горячке захвата его прикончат. Наверное, так бы и вышло, командуй группой другой офицер, но Степаныч тем и отличался, что во всех случаях предпочитал брать живым — а там суд разберется.

Когда, наблюдая в бинокль за тем, как арестовали Коляню, Кот понял, что его план сорвался, он тихо выругался и приказал немедленно собираться. Пленника будут «колоть», а ему нет никакой нужды что-то скрывать. Даже убийство трех человек — самооборона.

Кличка «Кот» к Юлиану Котову приклеилась не только из-за фамилии. Чуть выше среднего роста, необычайно широкоплечий, с мощной шеей борца, он и по внешности, и по движениям напоминал именно зверя и именно из класса кошачьих. Ходил бесшумно, действовал стремительно, а по деревьям лазил не хуже рыси. И зрачки у него были ярко-желтые, с припадошными огоньками, когда он гневался.