Валерий Фатеев - Золотая моль

И такой человек в городе был. Звали его Роман Глюк. Основной целью и содержанием его жизни как раз и была борьба против всех властей, под кого бы они ни перекрашивались. Особенно против судейских, милицейских и чиновных всех рангов.

Ростом Глюк был маленький, сам худенький, но большие его, почти девичьи глаза горели страстным огнем, руки и ноги постоянно ходили ходуном, а рот не закрывался, извергая пламенные обличения в адрес этих «поносных судей и злобных карликов» в прокурорских погонах. В этом тщедушном теле клокотала энергия сродни ядерной. И столько же ненависти.

Дожив до тридцати лет, он не женился и не закончил среднюю школу — некогда было, зато ночами напролет штудировал «Майн Кампф» Гитлера и мемуары Геббельса, благо издавались и продавались они свободно. В их идеях он находил созвучие своим чувствам, бурлящим и переполняющим его.

— На хер все уничтожить, а потом выращивать новых людей, — так обрисовал он свое кредо примкнувшему к нему старому унылому Давиденко. В советское время тот был самым известным жалобщиком и клеветником, его боялись как грозы в сухую погоду, увы, в последнее время уже не боялись и даже морду иногда били.

Но если бы у Романа спросили, когда и с чего все началось, он сказал бы кратко: с цветов! С цветов и лета, которое Роман не любил. Летом всех детдомовцев разбирали дальние и ближние родственники, и чаще всего он оставался один. Правда, были еще на хозяйстве сторож Игнат и его кудлатая собака Филин. Игнат прозвал ее так за умение спать в любой обстановке. Но сторож и сам дрыхнул днями, а с собакой, понятно, ни в футбол, ни в жестки не поиграешь.

Несколько раз и Романа порывались забрать на каникулы какие-то дяди и тети, но воспитательница Нина Вановна дело это пресекала решительно.

— Не рекомендую — псих он.

Причем делала это во всеуслышание.

После ее слов, натолкнувшись на дерзкий взгляд мальчишки, свое желание желающие быстро теряли. А Роман ничего иного и не ожидал. Он знал, что воспиталка права — псих он, псих!

Психом и таким образом отверженным Роман стал не сразу. Этому предшествовала целая цепь горьких событий на первом году его жизни в детском доме.

Рядом с детдомом за красивой фигурной оградой сытой и праздничной жизнью кипел известный курорт. Там постоянно гремела музыка, сверкали огни, слышался веселый смех счастливых людей. Корпуса курорта с его портиками, колоннами и фонтанами были похожи на дворцы, а все, что в них творилось, на сказку…

Но на курорт мальчишек не пускали.

Зато тайком от воспитателей они могли пообщаться с отдыхающими на автобусной остановке — как с приезжающими, так и с отъезжающими.

Особенно добры были последние: размякнув от вина, приятного отдыха и прощания с курортными друзьми и подругами, они не только угощали детдомовцев конфетами и шоколадом, но, бывало, дарили и деньги.

Перепадало и Роману. А однажды веселый пьяный моряк дал ему целых пятьдесят рублей. Роман был счастлив до самого вечера, представляя, сколько разных вкусных и полезных вещей — и перочинный нож с тремя лезвиями — накупит он на эту денежку.

А вечером Нина Вановна усадила их на стулья вдоль стены и грозно скомандовала:

— Кто ходил шакалить к автобусу, встаньте.

Ходили все, но встал один Роман. Остальные были ученые.

— Подойди ко мне.

Роман подошел.

— Положи деньги!

Он положил, но это было еще не все.

— Руки ладонями вверх на стол!

Свистнула деревянная плашка, и Роман от острой боли взвыл.

— А теперь ладонями вниз.

И еще раз!

— Эти нехорошие ручки, — со вкусом проговорила воспитательница, — долго теперь будут помнить, что шакалить нельзя… нельзя.

Ручки помнили. Почти неделю отходила с них фиолетовая чернота.

Но и мальчик не забывал.

На разные праздники разные шефы дарили детдомовцам подарки. Распределяли их воспитательницы. Фрукты, деликатесы улетучивались, а все остальное в больших пакетах вывешивалось на тыльную сторону огромной, больше роста взрослого человека, классной доски. И если детдомовец заслуживал поощрения, из мешка этого извлекалась конфета, а то и шоколадка. Так сказать, призовой фонд.

Однажды после отбоя Роман спросил у соседа Вани:

— Шоколадку хочешь?

Вместе с Ваней они прокрались в классную комнату, и там, вскарабкавшись на спину соседа, Роман снял все пакеты и принес в спальню.

Утром ужасная картина предстала глазам Нины Вановны. За ночь все ее воспитанники превратились в шоколадных негритят. Шоколадом были испачканы подушки, простыни и даже двери и стены.