Юрий Аракчеев - Джунгли во дворе

Была еще одна книга, которая надолго завладела моим вниманием. Эта книга – "Жизнь насекомых" французского естествоиспытателя Жана-Анри Фабра. Теперь я залпом прочитал ее снова. И снова изумился. Так захватывающе написать о жуках, кузнечиках, бембексах, пчелах, клопах! Ученый не подходил к этим маленьким созданиям с точки зрения утилитарной пользы или вреда, приносимого ими хозяйству. Нет, он уважал прежде всего их самобытность, их право на существование. Внимательный человек, он постарался вникнуть в их образ жизни, ему были глубоко интересны их привычки, характеры… "Бембекс-мухолов", "Аммофила – охотничья собака", "Замечательные хирурги – сфексы", "Филиант – пчелиный волк", "Сколия – подземный охотник" – одни заголовки его рассказов чего стоят! Долгие часы, дни, месяцы проводил Жан-Анри Фабр, наблюдая маленьких своих "соседей". Книга его изобилует такими вот признаниями: "Я весь – зрение, весь – внимание. Ни за что на свете я не уступил бы своего места на том спектакле, который сейчас разыграется". Что же это за спектакль? В том случае, о котором повествуют приведенные строки, – борьба желтокрылого сфекса со сверчком, который должен стать пищей для будущего сфексового потомства… Читаешь – и с вполне понятной растерянностью убеждаешься: все в мире, окружающем нас со всех сторон, находящемся даже под нашими ногами, чрезвычайно серьезно, истинно, захватывающе интересно, а мы так мало, так досадно мало, так позорно мало знаем о нем.

Книгами Фабра зачитывались и зачитываются миллионы людей, они принесли автору мировую славу. И вот что особенно любопытно: почти все наблюдения, давшие материал для написания многотомных "Энтомологических воспоминаний", сельский учитель Жан-Анри Фабр сделал на небольшом пустыре, заросшем сорняками. Площадь этого "исторического" пустыря – меньше гектара. Джунгли на пустыре!

Теперь этот пустырь – место паломничества ученых и туристов со всего света, а сам Жан-Анри Фабр – признанный отец энтомологии, науки о насекомых.

…Став взрослым, я смотрел фильм знаменитого мультипликатора Уолта Диснея "Фантазия". В этом фильме как будто бы не было ничего реального. Чистая фантазия… На сцену собираются оркестранты. Один за другим они входят на помост, рассаживаются, пробуют инструменты. Вот первые осторожные звуки виолончели… Пробный пассаж фортепиано… Тремоло скрипки… Последним входит дирижер. Становится за пульт. Оркестр готов. Тишина. Подняты локти дирижера, застыла дирижерская палочка. Взмах – и полились звуки… Удивительно все же воздействие музыки! Мы привыкли воспринимать мир больше глазами, и – если не считать осмысленную человеческую речь – слышимое дает нам меньше информации, чем видимое. Но вот – музыка… Вечная загадка! Можно даже закрыть глаза. Из пяти чувств для восприятия мира остается только одно. Но сколько переживаний!

В фильме "Фантазия" сделана попытка проиллюстрировать музыку. Вернее, пофантазировать под нее. Взрослые люди, до отказа набившие просмотровый зал, смотрели сказку, цветную фантазию, чудесным образом переносясь в ту самую "счастливую и невозвратимую пору", когда предстоящая жизнь казалась такой волшебной, неисчерпаемо таинственной, прекрасной… Вот танцуют пузатые живые грибы – "Танец маленьких лебедей" Чайковского. Вот невоздержанный ученик Чародея, овладевший азами волшебства, чуть не доводит мир до катастрофы под музыку Дюка. Вот трогательная история летающих лошадей, Светлой и Темной, – Бетховен… Трагический эпизод из прошлого Земли, мрачный катаклизм, в котором гибнут доисторические животные, – Вагнер… И наконец, порхающие под музыку Чайковского в райских зарослях эльфы – тоненькие стройные человечки с крыльями… Музыка не сопровождала изображение, как обычно, наоборот, она рождала его, да и само изображение воспринималось как музыка.

Я долго помнил об этом фильме. То, что создал своими рисунками, подобранными под музыку, Уолт Дисней, – это ведь как бы материализованная мечта. "Счастливая, невозвратимая пора – детство!" Но почему все-таки "невозвратимая"? Вот ведь американский художник на какое-то время вернул нам его! Я помнил, что люди выходили из зала просветленными, взволнованными. Они не забыли о сложностях и трудностях повседневного, реального мира, однако сейчас глаза их светились детским восторгом. И добротой. Конечно же – добротой! Разве счастливый человек может быть злым? Если тебе хорошо, ведь так хочется поделиться своим счастьем с другими. Разделенная радость – радость вдвойне…