Павел Фоменко - Поцелуй тигрицы. О дикой природе, таежных странствиях, жестоких испытаниях судьбы и спасении легендарных хищников

Недалеко от зимовья, обходя упавшую огромную липу, Василий почувствовал странный запах и невольно вздрогнул. На тропе под неярким светом луны охотник снова увидел отпечатки лап тигра. С опаской оглянувшись, он присел на корточки и провел рукой по следу: снег на кромке тигриной пятки был мягким и не смерзшимся, несмотря на двадцатиградусный мороз. Свежий! До спасительной избушки оставалось каких-то триста метров. Перекинув ремень «белки» [2] ИЖ-56 «Белка» – советское двуствольное комбинированное ружье, разработанное в 1956 г. специально для охотников-промысловиков. , охотник осторожно двинулся дальше.

Он вдруг почувствовал, что затаившийся где-то глубоко в подсознании страх начал выползать наружу и нашептывать: «Вот, сейчас возле зимовья, прямиком за поленницей, лежит тигр и ждет тебя, чтобы сожрать!» Василий чуть не рассмеялся от таких идиотских мыслей, и на сердце сразу полегчало. В ста метрах от избы след повернул к сопке. «Вот и ладно. Обошел стороной – значит, уйдет за ночь». Он снял ружье и повесил его на гвоздик снаружи зиму́шки, чтобы лишний раз не чистить отпотевающие в тепле избы стволы, обстучал пихтовым веником олочи [3] Олочи – самодельная обувь с кожаной основой и голенищем из грубой ткани. и открыл дверь.

Избушка встретила его теплом и вкусным запахом испеченных накануне лепешек. Чайник – на печку, добычу – на веревочку для оттаивания, чтобы снять дорогую шкурку. Щелчок приемника – и заморская мелодия уносит Василия далеко-далеко от этого заснеженного, забытого богом места. Все тяготы дня отступают, и теплая нега окутывает охотника. Голова клонится к подушке, но спать нельзя, иначе придется всю работу делать ночью. Удэгеец достал кусок кабаньего мяса, предусмотрительно занесенного с мороза в зимовье еще утром, и начал готовить ужин.

Таежным навыкам он был обязан отцу, с которым проохотился, почитай, всю жизнь. Но в этом году батюшка не смог выйти на промысел. Хорошие охотники, как и хорошие собаки-работяги, быстро изнашиваются, и в свои шестьдесят пять отец Василия имел полный набор хронических болезней, каждая из которых могла легко вывести старого промысловика из строя. Обузой сыну в тайге он быть не хотел и, как тот его ни упрашивал, остался дома. Впрочем, Василий часто проводил долгое время в лесу один, и одиночество его не особо тяготило.

Обжаренная с луком мелко нарезанная кабанятина была отправлена в кастрюлю, где уже варились морковка, пара картофелин и горсть вермишели. Заправка дюйцехазой , особой удэгейской острой приправой, еще десять минут на гудящей печке – и нехитрая снедь готова. Тарелка супа, половинка лепешки и чай – вот и весь ужин охотника-промысловика. «Сытно, дешево и сердито. Жаль, собаки нет», – посетовал он, выбрасывая косточки и смахивая крошки со стола.

«Все, спать. Завтра надо проверить капканы у дуплистого тиса, ловушки на норку и выдру на береговом путике, в долине на островах поискать мясо. А ежели повезет, то все добытое разделать и сложить на лабаз , чтобы к Новому году вывезти мясо в деревню для сдачи в промхоз, семье оставить, да и родню угостить. Все! Спать!» Задутый светильник издавал запах авиационного керосина, который использовали охотники в лампах-лампадках. Дрова в печке тихонько и умиротворенно шипели, изредка потрескивая, и отдавали тепло жилью. Желтая, как бубен их деревенского шамана, луна освещала зимнюю стылую тайгу. Тишину ночи нарушал лишь звонкий треск льда, сковавшего реку до весны толстым панцирем.

И вдруг откуда-то из самого темного угла ночи пришла тревога! Когда ты долго бываешь в тайге один, то начинаешь чувствовать то, что другим неведомо. Наверное, шестое чувство. А может, седьмое или восьмое? Вот и сейчас… Тревога! Василий открыл глаза в тот момент, когда тень уже миновала низкое оконце. Но тень была! Сердце невольно зашлось в легкой тахикардии. Нет, показалось, но слух невольно стал отмечать все звуки лунной ночи. Вот как будто что-то хрустнуло снаружи, кто-то осторожно подошел к поленнице и уронил ветку. Как будто чей-то тяжелый вздох. Да нет! Это же все шум огня и треск смолистых дров в печке. «Спать. Спать! Завтра трудный день».

Охотник, как кабан зимой, встает поздно. Утром холодно, поэтому много энергии тратится на согревание. Вот он и спит в теплом гайне до обеда, а как потеплеет, идет искать еду. Так учил его отец, и привычка оставаться подольше в постели у Василия осталась. Было уже десять часов, когда он вышел за дровами. Свежая сантиметровая пороша лежала на крыльце. Подойдя к поленнице, он не поверил глазам – на снегу следы тигра! Он невольно оглянулся – они были везде: вокруг зимовья, на тропинке, ведущей к реке, у приземистого окошка (здесь зверь долго стоял, будто пытался рассмотреть происходящее внутри, – след протаял почти до земли). Значит, это не сон, все звуки и ощущения были правдой? Тигр где-то рядом?! Василий попятился к двери, осматривая дальние подступы к избе. На ровном снежном покрывале борозда следов уходила к поваленному ильму на берегу реки. Интуиция подсказала: зверь там. Взгляд охотника отмечает детали – вон с ветки сброшен снег, синичка-гаичка, подлетевшая было к дереву, шарахнулась в сторону, а там что-то темнеет среди нагромождения веток. Рука потянулась к ружью, висевшему перед входом.