Виктор Стукалов - Шатун

Узнав о берлоге, Михаил весь напрягся и воровато оглянувшись – не подслушивает ли кто – приблизился вплотную к Сергею: – Ты уже кому-нибудь сказал об этом?

– Да я что, глупее паровоза? – с раздражением ответил Сергей. – Только вот тебе и сказал. А, чё? – и выжидающе ждал, что ответит Михаил.

– А ни чё, Серёга, ни чё! – Михаил прищурился, что-то обдумывая и, положив Сергею руку на плечо, назидательно, взвешивая каждое слово, произнёс: – Что ты нашёл берлогу – молодец! Здесь, Серёга, ежели всё по уму сделать, можно и мясо к празднику, и хорошие деньжата срезать: медвежий жир и жёлчь, нынче, в хорошей цене, можно в Хабаровске толкнуть. Я верный адрес знаю, человек один сказал…

Мишка понизил голос до шёпота – Нинка моя говорила, когда там, в Хабаровске, на сохранении лежала, что один врач интересовался… Да и шкура тоже не дёшево стоит… Так что, Серёга – думать надо, как взять этого медведя, но так, чтобы об этом никто не знал…

Михаил задумался, нервно кусая губы.

– Сделаем так, Сергей… – Михаил говорил не спеша, обдумывая каждое слово – через четыре дня у нас выходной. Я по-прошу у Смолина бульдозер Степана Голотина на нарезку новых волоков… В выходной, когда вся бригада будет дома, нас сюда привезёт на «ЗИЛе» Петро Меняйлов…Мы берём бульдозером берлогу, мясо и шкуру грузим в машину. – Миш-ка довольно улыбнулся. – И, пока мы разделываем медведя, Степан нарезает нам новые волока. Обязательно ружья возьмём… Тех «белогрудок» [2] медведь-«белогрудка» – гималайский медведь с белым «галстучком» на груди. Зимует в дуплах крупных деревьев. мы легко взяли, а это бурый медведь… в берлоге… Здесь надо…

Михаил вспомнил, как года четыре назад, уже пытались раздавить медведя в берлоге трактором. Медведь ушёл, но его, к счастью, выследили и на второй день убили.

Михаил облизал пересохшие от волнения губы.

– А завтра я Илью Бондаря тоже на ёлку поставлю – Михаил прищурившись, улыбнулся – здесь, Сергей, мы стразу двух зайцев убьём: и берлогу сохраним, и ель вырубим, чтобы нарушений не было… Четыре дня поработаем на ёлке – с нас не убудет… А перво-наперво надо сделать так, чтобы ни один трактор туда, в этот кедрач, и близко не подходил. Тут, Сергей, ты молодец – всё верно продумал… И будет очень хорошо, если про берлогу до нашего выходного никто не узнает… Ты, Серёга, смотри, никому не проговорись…

Спохватившись, Михаил обернулся к автобусу и кивнул головой: – Пойдём, нас ждут…

Войдя в автобус, Михаил сел на переднее сиденье, Сергей молча прошёл через весь салон и сел на заднее.

В автобусе повисла неловкая тишина.

Михаил слегка хлопнул Геннадия по плечу и автобус, лениво покачиваясь и хромая на ухабах, нехотя тронулся.

Кто-то из рабочих, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, достал затёртую мазутными руками колоду карт: – Ну, что мужики, у кого уши замёрзли? Сейчас можно разогреть! Ну – кто в «покера»?

… Играли до самого посёлка и уже забыли о конфликте между бригадиром и вальщиком: мало ли стычек и неприятностей бывает за день и если каждую принимать близко к сердцу – долго не проживёшь.

Сергей и Михаил, сидя в разных местах автобуса, молчали, и каждый думал о своём…

…Было только начала седьмого утра, но уже, несмотря на такое раннее время, на территории гаража было многолюдно.

Около кузницы стояли машины с работающими двигателями, окружённые облаками выхлопных газов. Из печных труб обогреветльных будок в кузовах машин в чёрное небо поднимались тонкие струйки дыма.

В ярком свете ламп наружного освещения гаража суетились рабочие лесозаготовительных бригад, загружая в машины рабочие тросы, чокеры, запчасти для тракторов. Чокеровщики выносили из кузницы новые чокеры, связанные проволокой по несколько штук и бросали их в открытые двери будок машин.

Несколько автолесовозов, рокоча двигателями, стояли у ворот гаража; около автолесовозов отдельной группой стояли их водители. Одни из них, отработав свою смену, передавали машины своим сменщикам и что-то, известное только им, горячо обсуждали.

Рядом с автолесовозами стоял автобус бригады Михаила Немова.

– Слушай, Гена! – волоча по снегу связку чокеров, к автобусу подшёл Женя Бородулин. – Ты смог бы ближе подъехать к кузнице, что бы нам, как каторжанам, не тоскать на себе эти «галстуки»? – и он с раздражением бросил чокеры у задней дверки автобуса. – Мне сегодня весь день, как проклятому, их по снегу таскать!

– Женя, мне приказано стоять здесь… – Геннадий подошёл к дверке и широко распахнул её. – Я вас всех понимаю, но…, наш «бугор» не резрешает… Вы же знаете Мишку: его слово – закон, а возражений он просто не терпит…