Наталья Крудова - Сиамская овчарка

— Она? — спросила женщина небрежно.

— Иди сюда, Рита, — позвал Константин Иванович.

Я сделала шаг в их сторону и остановилась. Режиссёр оглядывала меня, как судья на выставке собаку.

— У нашей героини бёдрышки, — сказала режиссёр, — и вся фигура много пышнее. И дублёр мне нужен ПОХОЖИЙ, — безоговорочно сказала режиссёр.

— Надежда Михайловна! Я тоже не первый день в кино. Парик ей сделаем. Под костюм ваты напихаем. Такую толстушку выкроим…

«Отойду лучше», — решила я. Вслед мне донёсся шёпот:

— И движется, как цапля, то присядет, то выпрямится.

«А ты на крота похожа», — разозлившись, подумала я.

Константин Иванович подошёл ко мне скоро.

— Меня не берут? — стараясь говорить безразлично, спросила я. А про себя подумала: «Что ж я Нинке скажу?»

— У нас свои дела. Ей дублёр нужен, мне — помощник необходим.

Мы долго ехали в трамвае. «К зверям, в филиал киностудии за город», — как объяснил Константин Иванович.

Я несколько иначе представляла нашу поездку: уж если не в «Волге» с надписью «Киностудия», то «газик» могли бы дать. А по дороге хорошо бы встретить Нинку, и я, скромно улыбаясь, машу ей рукой из автомобиля…

Чепуха какая-то в голову лезет, ведь через каких-нибудь полчаса я войду в клетку с тиграми.

— А сколько их? — спросила я шёпотом. Но Константин Иванович спал, уткнувшись подбородком в кожу куртки.

За окном трамвая оставались спокойные пустыри, он медленно тащился к стройке, так же равнодушно шёл мимо пыльных деревьев, кранов и людей в ярких касках. Над маленьким, покрытым нежной зеленью болотцем беспокойно летал кулик. «Не знает, что скоро болотце зароют и польют горячим асфальтом, наверное, он просто испугался трамвая», — думала я. Представила наш двор в центре города, двор-колодец, три липы, высокие, с тонкими рахитичными стволами и редкой листвой, и скучная клумба с бархотками: «Отойдите от цветника, вот ноги вам пообрывать некому. Опять мяч в клумбу забросили», — обычно кричала детям бабка из окна шестой квартиры.

Хорошо бы вместо клумбы во двор такое болотце и никто бы не бросал в кулика мячом. Интересно, когда мне удастся побывать дома, если, конечно, меня не разорвут сегодня… Константин Иванович скажет Нинке: «Вы знаете, это удивительный человек, она не издала ни звука, только побледнела, бедняжка».

— Рита, проснись, нам выходить.

Филиал студии оказался большим со множеством стёкол зданием, оно сверкало на солнце как огромный огненный куб. Рядом парк с такими старыми деревьями, что приплюснутые от тяжести листвы верхушки не стремились вверх, как обычно у молодых растущих деревьев, а всей тяжестью крон опирались на нижестоящих соседей. Новое здание казалось лишним возле старого парка. Константин Иванович долго стучал в дверь, пока с другой стороны за стеклом не подошёл сторож в форме охранника. Он шёл бодрой походкой, но видно было, что он только проснулся.

Мы шли по длинному, пустому, гулкому коридору. Константин Иванович успел рассказать мне, что на этой территории построят фабрику кино, а мы пока будем жить в столовой. Там пусто, только плиты стоят, а под зверей гараж отдали.

— Вот нам прямо, через дворик.

Во дворе было тихо. Я ожидала, пока мы пересекали дворик, услышать тигриный рык, но тигры, наверное, спали.

«Ну не может же он, — подбадривала я себя, — вот так просто взять и пустить человека к тигру? А вдруг проверить захочет?»

— Вот и наш зверинец, — сказал Константин Иванович, останавливаясь у гаража.

Рядом под навесом стояли кареты с золотыми ободками и кожаным верхом и строгая карета, украшенная гербом, с тонкими спицами в колёсах.

— Этот гараж, когда под зверей освобождали, сюда под навес выставили, — объяснил Константин Иванович, заметив мой повышенный интерес к древнему транспорту. Но тут же, не поддерживая моего увлечения, стал открывать амбарный замок тигрятника.

Посреди огромного помещения стояла круглая, как на цирковой арене, клетка. За ней другие, поменьше. Зверей в них не было. Видимо, на лице у меня была такая растерянность, что Константин Иванович захохотал так, что эхо забилось в далёких углах потолка.

— А это, по-твоему, не зверь?

И тут я увидела прижавшегося к прутьям маленького гепарда. Он скалил зубы, еле видные на розовых дёснах.

— Его зовут Пуля. Знаешь почему?

— За скорость — ответила я и подумала: «Какая тут скорость».

Малыш весь сжался и дрожал. Он громко плевался без слюней, а так похоже было, словно плюётся, — пугал.