Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 22. Прогулки по опушке

Еще забота – медведица. Уже несколько лет она навещает местечко, где стоят у Агафьи рыболовные снасти. Однажды отведав рыбы, медведица злится, что теперь ее не находит, – ворочает снасти, в прошлую осень порвала сеть. Причина, правда, была не в рыбе. В сеть попал «водяной воробей» – птичка оляпка, и зверь, почуяв ее, решил завладеть крошечной этой добычей.

Тут же, вблизи за речкой, медведица задавила какого-то крупного зверя: «Две недели вились над тайгой и опускались вниз вороны – видно, делили еду с медведицей». Все это заставляло Агафью на рыбном месте жечь ночью костры и время от времени стрелять в темноту из ружья.

Домашняя живность тут прежняя – куры, козы, кошки. Бывающего тут инспектора по охране природы Николая Николаевича Кузнецова Агафья попросила привезти кобелька – «такого, чтоб мало ел и не боялся медведей». Кобелька Николай Николаевич привез и сказал, что кличут его Протоном. Агафья изумилась: «Но «Протон» – это ж ракета!» – «Ну и что ж, хорошая кличка и для собаки». Из кобелька вырос лохматый пес, не страдающий аппетитом, но смертельно боящийся медведей. Почует издали – и сразу к хозяйке под ноги. Но какие преданные глаза у Протоши! И как он хочет колбаски, связывая существование вкусной этой еды с прилетом сюда гостей…

Рис. Агафьи.

В избе у Агафьи сохранился перенятый у Надежды подарок. «Ковер…» – обратила хозяйка мое внимание на кошму, расстеленную посреди хижины. И гостеприимно положила на ковер две привезенные кем-то деревенские тканые дорожки. По ним с удовольствием стали бегать три пестрых котенка. У двери сидела флегматичная их родительница. «Ленивая… – ворчливо сказала о кошке Агафья. – Мыши бегают, а она и усом не поведет, и котят не учит ловить».

По-прежнему живущего тут Ерофея я навестил в избушке его, стоящей внизу у реки. Обросший, как каторжанин, но еще крепкий мужик свой хлеб тут отрабатывает заготовкою дров. С Агафьей, дал понять, проживают недружно. «Хоть завтра улетел бы отсюда, но куда?» Надежды на перемены в жизни он связывает с покупкой где-нибудь деревенского дома: «Копим с сыном деньжата. Я в кубышку кладу свою пенсию, а он кое-что отсыпает от заработка».

К вечеру пошел дождь. Прилетевшие со мной спутники разбрелись по избушкам «дегустировать пиво», а мы с Агафьей зажгли в плошке свечку, чтобы спокойной беседой отметить шестидесятилетие жизни в тайге, на том самом месте, где в 1945 году она родилась.

Разговор у свечи

Свеча горит медленно. И все же за тихой беседой сожгли мы две, просидев друг против друга далеко за полночь. Зная манеру собеседницы говорить о чем-нибудь долго, пространно, я попросил ее сказать коротко о самых памятных днях жизни в тайге. А утром мы принялись за рисунки. Агафья работала с увлеченьем.

– У всех есть какое-нибудь воспоминанье из самого раннего детства…

– Я помню: возле избы собирала граблями сухие веточки и пучками бросала в костер. Одна ветка с огнем упала на ногу. Помню, кто-то качал меня на руках, а я ревела. Мама сказала, что было мне тогда три годика.

– Помнишь и какое-нибудь позднее происшествие?

– С братом Совином пошли орешить. Надо было сказать дома, что заночуем в тайге. А мы сказали: вечером непременно вернемся. Но припозднились и заблудились в тайге. Как нашли избу, не ведаю. А была я босая, ноги избила и думала, что погибнем. Но Совин вывел к избушке. В окошко увидела: мама стоит на коленях и молится, и тятя был вне себя, думали, что мы с Совином погибли – тут же прорва медведей. Мне было в то лето двенадцать годов.

Рис. Агафьи.

– А бывали случаи – столкнулись с медведем?

– Всегда их боялись. Один отведал висевшей на стенке сушеной рыбы и опять появился. Наталья при месяце мыла ноги в ручье, обернулась, а он – у двери, прямо за спиной у нее. Сестра пронзительно завизжала, и зверь убежал. Но испуганная обезножела и больше недели не поднималась с постели. И еще был случай, мне рассказывали: медведь раскопал могилу и сожрал тятиного брата Евдокима.

– Вспомни, какой день у семьи был радостным.

У этой свечи и шли разговоры…

– Это когда тятя прибежал с реки и стал рассказывать, как палкой убил марала. Марал застрял в снегу возле скалы, и тятя на него набросился. Бил, бил, а потом заколол… Ну все мы были рады, считали, что Бог марала послал: и еда, и из кожи – обувка.