Алексей Калиновский - О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии [litres с оптимизированной обложкой]

Схватки продолжались с переменным успехом. Так прошло минут десять.

– Как вы тут? – В комнату вошел врач скорой. За ним виднелось испуганное лицо мужа.

– Пока никак. А вы как?

– А мы уже трех щенков вам приняли, – со смехом сказал доктор.

Начался суровый врачебный юмор.

Между шутками все прояснилось. В соседних подъездах одного дома были роды. Только в одном рожала женщина, а в другом щенилась догиня. Мужики одновременно вызвали врачей и договорились, что встречают машину у столба. Столбы были соседние, на расстоянии пятидесяти метров друг от друга. От неожиданного помутнения рассудка, случившегося от волнения, они перепутали всё, и цвет крестов на машинах, и марки машин, а заодно потеряли способность членораздельно складывать слова в предложения. В результате Люба приехала принимать роды у женщины, а медики – у суки.

Хозяин догини в это время топтался в коридоре и ждал, пока Люба соберется. Все закончилось хорошо – женщину повезли в роддом, а сука благополучно ощенилась.

Были какие-то из майских праздников. Не помню уже какие, но точно помню, что было тепло, солнечно, клиника была пустая, и мы с Сан Санычем нежились на солнышке, жалея о том, что заранее не приготовили мясо для шашлыка.

Сан Саныч работал на Мосгорветстанции санитаром, но был удостоен чести носить белый халат, что категорически запрещалось другим санитарам. А разрешение такое он получил от ловцов в знак уважения к его возрасту и знаниям. Именно знаниям. Сан Саныч знал про птиц все.

Врачей-орнитологов, как, впрочем, и врачей других специальностей, тогда не было вовсе. Были только ветеринарные врачи со среднестатистическим отсутствием академических знаний. Так вот Сан Саныч разбирался в птицах. Это было его хобби. Вся его квартира была заставлена клетками, в которых сидели десятки певчих птиц, за которыми он ухаживал, которых разводил и о которых мог рассказывать часами.

Мы же использовали знания Сан Саныча в своих «корыстных» целях, когда надо было дать консультацию по болезням или содержанию птиц.

Словом, сидели мы, расслаблялись, вели какую-то неспешную беседу о чем-то, кроме животных, ибо нет лучше места отдохнуть от работы, чем сама работа. Неожиданно в наше блаженное состояние вторгся инородный звук автомобильных тормозов.

Мы невольно посмотрели на ворота и увидели такси, с бешеной скоростью выруливающее из-за поворота и на такой же скорости проносящееся сто метров до входа в клинику, у которого мы сидели.

Машина как вкопанная остановилась прямо напротив нас. Я посмотрел на водителя. Тот то откидывался назад, то с размаха бился головой о руль. Тело его сотрясалось.

С переднего сиденья выскочил взъерошенный мужчина с картонной коробкой в руках.

– Где доктор?

Я встал, приглашая его пройти.

– Доктор, срочно, она умирает!

По стандартности ситуации я приготовился увидеть либо кошку, которая выпала из окна, либо небольшую собаку с травмой. Каково же было мое удивление, когда из коробки выпрыгнула вполне здоровая курица. Она радостно расправила крылья, захлопала ими, закудахтала и нагадила мне на стол.

– Доктор, ну что же вы стоите? Делайте же что-нибудь! Ей плохо.

– Извините, а что с ней случилось?

Мой вопрос улетел в космос.

– Ну сделайте ей анализы, рентген, флюорографию наконец.

Я понял, что дело принимает явно серьезный оборот, хотя время обострений уже прошло.

– Так все-таки, что случилось?

– Ах да, ее пнул ногой какой-то пьяный подлец. Она гуляла у меня под окном, а он ее ударил. Вы поймите, я взял ее цыпленком. Я ее вырастил. Мы с ней живем вдвоем, мы спим вместе, смотрим на ночь «Спокойной ночи, малыши», я читаю ей сказки, а тут… Просто так ее ударил.

Приступ гомерического хохота подкатился к моему горлу. Я понял, что еще секунда, и меня будет не остановить, а на приеме будет второй пациент, только уже далеко не ветеринарный.

– Сейчас к вам подойдет специалист по птицам, – выдавил из себя я.

Выйдя из кабинета, я уже не мог сдерживаться. Меня душил смех, я не мог сделать вдох, слезы и сопли текли из меня ручьями. Так, размазывая все рукавом по лицу, я выкатился на улицу. На лавочке рядом с Сан Санычем бился в истерике таксист, пытаясь издать хоть какой-то звук.