Михаил Фонотов - Мир открыт для добра

— Взялся бы ты теперь, Владимир Степанович, за другое озеро, — предлагают ему в бассейновом управлении.

— Взялся бы, да не успеть мне, — отвечает Мельников. — Мне хватит дел и на Увильдах.

Ни пустые обещания хозяйственников, ни медлительность строителей, ни сомнения некоторых специалистов — ничто не могло обескуражить Владимира Степановича.

Только навет ранил его. Только бесстыже открытая или трусливо анонимная клевета.

Без обид на общественного инспектора обходится редко. Жалуются, конечно, те, с кем инспектор вступил в конфликт. Люди-то встречаются разные. Один, поостыв, признает свою вину. А другой, затаив злобу, бросается мстить, начинает настоящую травлю инспектора. Склочничая, он отравляет вокруг себя целебную среду озерного побережья.

Одну за другой под разными именами строчил кто-то нелепые жалобы на Мельникова. Сто раз их проверяли — ничего не подтвердилось. Надо бы и честь знать. Пора бы дать отповедь клеветнику. К суду, в конце концов, привлечь. Но жалобщик каждый раз скрывался за вымышленными именами. Только очередная комиссия уедет, тут тебе новая жалоба.

Как-то ездил я на Увильды. Мои попутчики — активисты общества охраны природы — были настроены решительно: найти, наконец, жалобщика и поговорить с ним начистоту. В дороге мы по очереди прочитали письмо. Владимир Степанович наотрез отказался это сделать, и даже не взглянул на длинный лист в клетку:

— Надоело. Одно и то же строчит. И как ему не надоест? Сколько уже этих проверок было!

Мельников разволновался, незаметно глотнул таблетку.

Факты и в самом деле были явно надуманными. Вроде того, что инспектор по знакомству взял в доме отдыха пучок зеленого лука. Расчет был только на то, чтобы потрепать нервы инспектору.

В поселке Красный камень мы долго искали автора письма, но так и не нашли. Живет здесь человек со схожей фамилией, но он сразу же наотрез отказался: никакой жалобы не писал и писать не собирается.

Перед отъездом зашли к Михаилу Степановичу Фурукину. Он работает механиком в доме отдыха, с недавних пор тоже общественный инспектор.

— Какие дела? — сокрушенно переспросил Михаил Степанович. — Чуть не с топором на меня бросаются.

Его рассказ был невеселым.

Летом приезжала комиссия — проверить, как относятся к природе жители поселка. Специалисты ходили по дворам, смотрели, кто поранил дерево, кто срубил, составляли акты. Восемнадцать человек тогда оштрафовали.

Вместе с горожанами ходил как общественный инспектор и Михаил Степанович, за что потом выслушал не один упрек. Не на горожан обиделись жители поселка, а на него, на соседа: они-то, мол, чужие, а ты — свой. Наверное, и сам Михаил Степанович чувствовал некоторую неловкость. Как бы то ни было, с тех пор инспектор попал в отчуждение.

И еще был случай. Фурукин обнаружил, что за болотом, в прибрежной зоне, срублены 37 берез. Порубщиков искал недолго. Те, собственно, и не таились, ссылаясь на разрешение местного лесника Власова. Инспектор, как положено, составил акт, за что лесник отобрал у него сенокосный участок и лишил дров. А в лесничестве на это только руками развели.

Как быть инспектору? Ну, хорошо, Мельникова и в бассейновом управлении, и в областном совете общества охраны природы, и даже в облисполкоме знают как старого коммуниста, человека честного и принципиального. Конечно, и ему неприятны кляузные донесения, но им давно уже никто не верит. А каково Фурукину?

Об этом мы говорили и у него дома, и на обратном пути, и после поездки. Ясно одно: общественный инспектор не должен оставаться один. Противостояние: один против всех (или хотя бы против большинства) — неразумно и неэффективно. Рано или поздно он вынужден будет или отказаться от своей деятельности, или принять компромиссное решение. Известно, что инспекторы (даже и штатные), чтобы привлечь к себе помощников, предоставляют им некоторые, скажем так, льготы. То есть по сути в какой-то степени вознаграждают их за помощь.

Обычно делается это по возможности скрытно. В том-то и порок. Но у инспектора другого выхода нет. А главное — его внутренняя убежденность: сам он не сделает и сотой доли того, что успевает вместе со своими заинтересованными помощниками.

Возьмем те же Увильды. Кто должен беречь само озеро, леса вокруг него, всю окрестность? Наверное, прежде всего те, кто живет на его берегах. Им беречь, потому что они тут не пришельцы, не туристы, не «дикари». Тут их дом, тут растут их дети.