Меир Шалев - Мой дикий сад

Целых три месяца я дважды в неделю поливал этого явного покойника и уже начал насмехаться над собой и даже сомневаться в собственном душевном здоровье. И вдруг, в один прекрасный день, из высохшего насмерть ломоноса выпрыгнула светло-зеленая почка! Я не поверил своим глазам. Но через два дня выпрыгнула еще одна. Потом почки развернулись в листья, и тогда из стволика выползли новые побеги и тоже выпустили листья, и мой ломонос, подобно жезлу Аарона-первосвященника, «расцвел, пустил почки» [67] Числа 17:8. , иными словами — возродился.

Я пересадил его в больший горшок, и на следующее лето он уже по-хозяйски пополз на сетку, которую я установил для него, — и расцвел! Если бы среди наших знаков препинания были также знак гордости и знак радости, я использовал бы их здесь. Но поскольку их нет, я пользуюсь тем, что есть, — простым восклицательным знаком.

Изхар завершает свой рассказ красивыми словами о том добром влиянии, которое оказывает призыв «О, о, ломонос!» на всякого, кто его произносит, даже если он не учитель природоведения и даже если он не стоит напротив реального ломоноса. Он даже побуждает читателя последовать его примеру: «Попробуйте, и вы тоже почувствуете это. Поднимитесь, встаньте, где бы вы ни находились, раскиньте руки в стороны и попробуйте позвать громким голосом и всем сердцем: „О, о, ломонос!“ И вы увидите, что произойдет».

Когда я впервые прочел эти слова, я усмехнулся. Но спустя несколько дней, когда мне остро понадобилось поднять свое настроение и я был дома один, я поднялся, встал против большого окна, обращенного в сторону Кармеля, раскинул руки в стороны и позвал: «О, о, ломонос!» И представьте себе — это произошло. Рекомендация Изхара оправдала себя. С тех пор каждый раз, когда у меня есть в этом нужда, я поднимаюсь, развожу руки в стороны и зову — громким голосом и всем сердцем: «О, о, ломонос!» По большей части я кричу это в окно, а в сезон цветения — встав перед самим ломоносом. Но так или иначе — это работает. Факт.

Попробуйте и вы. Когда душа ликует или, наоборот, твердеет и сжимается, позовите и вы громким голосом и от всего сердца: «О, о, ломонос!» И увидите, что произойдет.

В начале этой книги я рассказывал о своем лимонном дереве — как я нашел его умирающим возле дома, когда пришел туда впервые, как вернул его к жизни и как он воздал мне душистым цветением, вкусными плодами и напитком лимончелло, подобного которому нет в мире. Но вот прошел еще десяток лет, и, удостоившись этой счастливой старости, мой лимон начал угасать. Его листья стали опадать, ветки высохли, цветение стало бедным и печальным и плоды уже почта не завязывались.

К этому времени мой друг Пуи, старый садовод, уже ушел в лучший мир и больше не мог дать мне совет. Поэтому я сделал то, что он велел мне сделать с этим же лимоном при нашей первой встрече, — я начал его подрезать. Но на сей раз к успеху это не привело. Я подрезал дерево снова и снова, но все было напрасно. Я удобрял и поливал — но лимон умирал. В конечном счете я обратился к другим специалистам. Они даже удостоили нас с ним визита — приехали, отпилили ветку, осмотрели ее сухую сердцевину, устроили возле пациента тихий консилиум, пошептались, спросили меня, совсем как врачи в больнице, когда разговаривают с родственником, а не с самим стариком пациентом: «Сколько ему лет?» Но не я сажал этот лимон, и поэтому точного ответа у меня не было.

В конце концов они порекомендовали срубить дерево и посадить новое. Но у меня не поднималась рука. Я сказал себе: придет зима, пойдет дождь, потом наступит весна — может, Господь вспомнит мой добрый несчастный лимон, навестит нас и совершит для нас чудо.

Чуда не произошло, но спустя несколько дней в мою дверь постучалась незнакомая мне пара. Они попросили разрешения войти. Женщина была очень взволнована. В этом доме, сказала она мне, прошли ее детство и юность, и сейчас она хочет показать его избраннику своего сердца. Я пригласил их войти, и после того, как она показала ему то, что хотела показать, и рассказала то, что хотела рассказать, я спросил ее о своем лимоне — известно ли ей, кто посадил его и в каком году? Она ответила, что посадил этот лимон ее отец за несколько лет до ее рождения, и в ее памяти он сохранился уже большим деревом.

Я осмелился задать ей еще один вопрос, невежливый, но необходимый, и понял, что мой лимон уже вступил в свой седьмой десяток. Это глубокая старость для цитрусовых деревьев. И это означало, что специалисты правы — его следовало срубить и посадить вместо него новый.