В. Соловьев.
Человек не сразу увидел и оценил красоту в природе. Так, специалисты проанализировали поэмы Гомера, обратив внимание на эстетическую оценку людей и богов, природного пейзажа, а также животных и растений. Каждая из этих трех групп имела индекс, показывающий количество соответствующих оценок. Люди и боги эстетически оценивались у Гомера 800 раз, пейзажи — 70 раз, флора и фауна только 24 раза 22. Сафо обращала внимание на красоту людей и почти не замечала природных красот своего родного Лесбоса. Аристотель написал первый философский трактат по эстетике и посвятил его исклю-чительно поэзии.
Отрицательному отношению к природной красоте в средние века способствовало и мнение христианской церкви, что эстетическое восхищение природой не следует поощрять, ибо любовь к природе отвращает, отвлекает от любви к Богу. Недаром в Библии практически нет восхваления красот природы. Немногим позже в христианстве стал бытовать иной взгляд — что красота природы создана только для восхваления Господа. Так, Микеланджело полагал, что земная красота является злом, если отвлекает душу от ее устремления ввысь.
Иной пример дает восточная культура, в частности японская. Уже в VIII — IX веках были культурно выделены особые пейзажи — горное Ёсино, бухта Сиогама на о. Хонсю, побережье Нанива в Осаке, славившиеся необыкновенной природной красотой, ставшие местом паломничества музыкантов, поэтов, буддийских монахов, японской знати.
Интересны традиционные японские понятия красоты: “саби” — красота старого природного объекта (векового дерева, замшелого пня); “юген” — красота и прелесть незавершенности, неудовлетворенности; “югэн” — красота невидимого, сокрытого, таинственного; “фуга” — красота покоя; “мудзеноби” — красота непостоянства, рождающаяся сама по себе в соответствующий момент, когда на человека сходит дар божества красоты.
В Европе эстетическое отношение к природе эволюционировало из искусства. Американский экофилософ Ю. Харгроув полагает, что высокая оценка красоты природы впервые появилась здесь в поэзии и ландшафтном садоводстве между 1725 и 1730 годами и около тридцати лет спустя — в ландшафтной живописи, художественной литературе и литературе о путешествиях 23.
Естественно, следует отметить также влияние науки, в частности естествознания, а позже туризма, кинематографа и ландшафтной фотографии. Считается, что Петрарка первым в европейской культуре поднялся на гору исключительно для того, чтобы насладиться красотой окрестностей, что стало важным культурным почином 24.
В современной традиции красота природы рассматривается как средство для удовлетворения эстетических потребностей человека. Но получается, что только количество нашего удовольствия (или неудовольствия) обусловливает нашу эстетическую оценку ландшафта — и соответственно наше отношение к природе. В таком утилитарном подходе есть элементы торгашества.
Английский экофилософ Эмили Брэди полагает, что кантовская концепция “незаинтересованности” может стать основой для новой системы эстетических ценностей в отношении дикой природы, когда природный объект ценится ради своих собственных эстетических качеств, а не как средство для достижения каких-либо целей 25.
Незаинтересованность можно отождествлять с моральностью. Ибо моральный поступок мотивируется чувством расположения или любви к чему-то ради него самого и является противоположным желанию иметь этот объект в качестве орудия для достижения своей цели или получения удовольствия. Незаинтересованность как основа эстетических оценок способствует формированию позиции, на которой эгоистический интерес и мысли об использовании природы отступают на задний план, на первое же место ставятся эстетические качества, ценные сами по себе, независимо от любых целей. Незаинтересованность (беспристрастность, отчуждение, объективность) не означает равнодушия, а лишь указывает на то, что природный объект оценивается независимо от потенциальной выгоды и того или иного потребительского интереса.
Для примера можно привести работу присяжных в суде, которые обязаны к подсудимому относиться незаинтересованно, объективно, вне зависимости от того, какую пользу или вред им может принести подсудимый.
Русский философ Н. О. Лосский писал: “Красота не есть только служебная ценность, то есть ценность лишь средства для достижения какой-либо цели, она есть самоценность так же, как нравственное добро, истина… и т. п.” 26.
Читать дальше