Владимир Богораз - Северная охота

Я должен был грести во второй смене. И в ожидании очереди я уселся прямо на груду мертвых птиц, заваливших лодку. Она опустилась подо мной гибко и упруго, как на рессорах из китового уса, и тотчас же с самого низу что-то застонало страшным, глухим, точно посмертным стоном. Это недобитые птицы, полузадушенные в мотне, оживали в общей груде и опять умирали.

И как бы в ответ этому стону, Мишка Ребров, сидевший на переднем месте, ударил веслами и выгреб на вольную воду, потом откинул голову назад и тонким фальцетом запел «андыщину», странную любовную песню русского племени у берегов полярного моря, полуимпровизированную, дикую и сладкую, как запах княженики, созревшее на солнцепеке у подножия бурых утесов Едомы.

Он пел о своей жальчиночке Фене, называл ее смугляночкой, уточкой, птаней и другими нежными именами.

Песня лилась и росла, и уходила вверх и таяла вдали, и казалось, ей нет конца, как этой реке, гладкой и тихой, отсвечивающей на солнце прозрачно-зелеными искрами и плавно текущей вперед.

И в этой песне был ответ жизни, вечно торжествующей, хищной, беспечной и упоительной, на глухой голос смерти, побежденный и задушенный под грудами битого мяса в последних каплях теплой крови, истекающей наружу.

С.-Петербург, 1909 г.