Питер Годфри-Смит - Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания

На первый взгляд этот вывод кажется неизбежным: сложное мышление, способное шаг за шагом продвигаться от посылки к умозаключению, нуждается в языке или чем-то подобном ему. Кажется, что организованная внутренняя обработка информации не может осуществляться без него.

Но последнее утверждение неверно. Мы уже убедились, что во внутреннем мире животных происходят достаточно сложные процессы без помощи речи. Вспомним павианов из предыдущей главы. Они живут общественными группами, образуя сложные альянсы и иерархические отношения. У них простые вокализации, всего три-четыре звука, но система внутренней обработки слуховой информации гораздо сложнее. Они умеют узнавать друг друга по голосам и давать истолкования череде криков разных павианов, конструируя свое понимание происходящего, которое намного сложнее всего, что павиан смог бы высказать . Когда они конструируют истории, у них явно имеются какие-то средства для сцепления идей, гораздо более развитые, чем способность выразить их через доступную павианам коммуникативную систему.

Пример с павианами особенно ярок, но есть и другие. В последние годы наука достигла стойкого и впечатляющего успеха в изучении способностей некоторых видов птиц, особенно ворон, попугаев и видов, запасающих пищу, — например, соек. Никола Клейтон и ее коллеги из Кембриджского университета провели ряд исследований, продемонстрировавших, что птицы могут прятать разные типы пищи в сотнях различных мест, чтобы вернуться за ней позже, и что они запоминают не только места, где прятали корм, но и что именно они там спрятали, так что более скоропортящиеся продукты они съедают раньше, чем те, которые хранятся дольше [154] Вот пара их статей для примера: Joanna Dally, Nathan Emery, and Nicola Clayton, «Food-Caching Western Scrub-Jays Keep Track of Who Was Watching When», Science, 312 (2006): 1662–1665; Clayton and Anthony Dickinson, «Episodic-like Memory During Cache Recovery by Scrub Jays», Nature, 395 (2001): 272–274. .

Сам Выготский еще в начале двадцатого столетия отчасти осознавал это. Он знал о «первых ласточках» в сфере исследований, показывающих сложность мышления животных — работах, которые могли нанести сокрушительный удар его теориям. Поначалу Выготский считал, что внутренняя речь играет ключевую роль во всяких сложных мыслительных операциях, но затем он узнал об экспериментах Вольфганга Келера с шимпанзе. Келер был немецким психологом, который провел четыре года в полевой лаборатории на острове Тенерифе (Канарские острова) во время Первой мировой войны [155] См. Келер В. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян // Келер В. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян; Коффка К. Основы психического развития. М.: АСТ, 1998, переводчик не указан. . Там он экспериментировал с девятью шимпанзе, уделяя особое внимание тому, как они добывают пищу в новых для них условиях. По сообщению Келера, иногда шимпанзе демонстрировали «инсайт» — они могли разрешить новую проблему спонтанно. Наиболее широкую известность получил пример с ящиками, которые они ставили друг на друга и затем залезали на них, чтобы дотянуться до пищи, подвешенной высоко. Келер подорвал представление о том, что связь между языком и сложным мышлением так уж необходима.

Есть свидетельства, что это применимо и к человеку. Канадский психолог Мерлин Дональд в своей книге «Истоки современного сознания», опубликованной в 1991 году, привлек данные двух «естественных экспериментов». Во-первых, он обратился к сведениям о жизни глухих в бесписьменных обществах, где также отсутствуют жестовые языки. Он утверждал, что эти люди ведут более полноценный образ жизни, чем можно было ожидать, если бы язык играл ключевую роль в сложном мышлении. Во-вторых, он привел необычайный пример франко-канадского монаха, известного под именем брат Иоанн, случай которого был описан в статье Андре Роша Лекура и Ива Жоанетта 1980 года [156] См. Merlin Donald, Origins of the Modern Mind: Three Stages in the Evolution of Culture and Cognition (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1991). Эта книга все еще представляет большой интерес, хотя и устарела на сегодняшний день. Статья о «брате Иоанне» — André Roch Lecours and Yves Joanette, «Linguistic and Other Psychological Aspects of Paroxysmal Aphasia», Brain and Language, 10, no. 1 (1980): 1–23. В тексте я говорю о брате Иоанне в прошедшем времени — мне не удалось найти сведений, жив ли он на данный момент. . Бóльшую часть времени брат Иоанн вел нормальную жизнь, но временами был подвержен приступам тяжелой афазии. Во время таких приступов он полностью утрачивал способность пользоваться языком — и восприятие речи, и саму речь, как внешнюю, так и внутреннюю. Во время приступов он оставался в сознании. Иногда приступы одолевали его на людях, и в этих случаях ему приходилось проявлять немалую изобретательность, чтобы выпутаться из этого положения. В статье описан случай, когда он приехал поездом в другой город и его одолел приступ как раз в момент, когда ему нужно было отыскать гостиницу и заказать себе что-нибудь поесть. Он использовал для этого жестикуляцию (в частности, тыкал пальцем в меню, которое не мог прочесть, надеясь, что попадает в нужное место), и для организации мыслей и действий ему не нужен был никакой внутренний языковой поток. Если верна теория, что для сложного мышления необходим язык, брат Иоанн вряд ли бы справился. Впоследствии он описывал подобные эпизоды как очень затруднительные и неловкие, но он справлялся и он оставался в сознании .