Фарли Моуэт - Трагедии моря

С какой стороны ни посмотреть, все эти разновидности развивались в исключительно благоприятных условиях. Пережив двух равных им по силе доисторических хищников — саблезубого тигра и гигантского волка, они в течение от двадцати до сорока тысячелетий без особых трудностей сосуществовали с коренными жителями Северной Америки. К 1500 году их насчитывалось, вероятно, более 70 миллионов — пожалуй, это был самый многочисленный вид крупных млекопитающих на Земле.

История кровавой бойни степного бизона известна сравнительно хорошо, чего не скажешь о восточном бизоне, история истребления которого была предана полному забвению. Ни историки, ни биологи, кажется, не имеют никакого представления об истинной численности его первичной популяции до пришествия европейцев или о преобладании этого вида среди прочих крупных травоядных Атлантического побережья.

Покрытый черной шерстью лесной великан — восточный бизон — выделялся среди своих сородичей не только громадным ростом и парой самых больших изогнутых рогов, но и исключительно толстой шкурой, которую могло проколоть разве что очень острое оружие. Для местных пеших лучников и копьеносцев (вспомним, что домашние лошади появились в Америке лишь с приходом испанцев) охота на восточного бизона была неимоверно трудным делом. По этой причине и отчасти в связи с обилием более доступной дичи лесные индейцы редко нападали на восточных бизонов. Тем не менее северо-восточные племена иногда шли на такой риск, чтобы заполучить огромную, косматую шкуру — лучшего одеяния для сна на зимнем холоде нельзя было придумать. Вполне возможно, что несколько таких шкур, украденных или выменянных первыми португальцами у индейцев восточного побережья, и положили начало весьма доходной торговле бизоньими шкурами в Новом Свете.

В течение первой трети XVI века монополию на торговлю шкурами североамериканских бизонов держали португальцы, но затем про бизонов проведали французы. После своего путешествия в 1542 году вверх по реке Св. Лаврентия де Роберваль отметил, что местные жители «питаются также мясом оленей, кабанов, бизонов и дикобразов…». В следующее десятилетие французы уже сами вели бойкую торговлю бизоньими шкурами, а к середине столетия фактически вытеснили из торговли португальцев. В районе залива Св. Лаврентия два племянника Жака Картье «из года в год продолжали выменивать у туземцев шкуры взрослых бизонов [и] их телят». Сферу своей торговли французы распространили и на юг. Педро Менандез [51] Испанский адмирал, колонизатор Флориды (1519–1574). — Прим. перев. раздраженно писал своему властелину — испанскому королю Филиппу II — о вторжении французов на побережье: «В 15,65 году, как и в предшествующие годы, индейцы привозили шкуры бизонов на каноэ по реке Потомак для французов, обосновавшихся на побережье залива Св. Лаврентия. За два года французам доставлено 6000 шкур».

В скором времени выделанные во Франции шкуры бизонов уже пользовались отменной репутацией. Как писал Шарлевуа, «в нашем мире нет ничего лучше [этой шкуры]; она легко поддается выделке, и кожа из нее получается необыкновенно прочная, но вместе с тем мягкая и нежная, словно замша». По словам бристольского купца Томаса Джеймса, по прочности она не уступала моржовой и в большом-количестве поставлялась в Англию, где целые полки облачались в мундиры из этой кожи. По крайней мере один из них — знаменитые «буйволы» — получил свое название благодаря кожаной экипировке своих солдат.

Вначале англичане отставали в дележе этого богатства. Тем не менее к 1554 году они по крайней мере узнали со слов Джона Лока, что слон «больше трех диких быков, или бизонов». А к 1570-м годам им уже было известно, что представляет собой настоящий американский бизон. «Эти животные размером с корову, их мясо очень вкусное; из шкуры получается хорошая кожа, а из волос — шерсть… уже десять лет, как слухи о их полезных свойствах дошли до ушей англичан».

Антони Паркхёрст, ловивший рыбу в ньюфаундлендских водах с 1574 по 1578 год, завязал дружеские отношения с несколькими португальскими рыбаками, которые обещали провести его судно к острову Кейп-Бретону и в «Канадскую реку» (Св. Лаврентия). К его сожалению, они не сдержали своего обещания, но, кажется, ему удалось от них узнать о наличии «в соседних с Ньюфаундлендом местах [буйволовых] кож, которые там [на материке] имеются в большом количестве».

Примерно в то же время другой английский моряк, Джон Уокер, предпринял плавание — похоже, с пиратскими намерениями — к Норембеге на побережье заливов Мэн и Фанди, где утверждали свое влияние французы. Уокер обследовал нижнее течение реки Сент-Джон, где он и его люди «обнаружили… в жилище одного индейца… триста высушенных шкур, большинство размером восемнадцать футов в квадрате». Из его рассказа следует, что эти шкуры были содраны с «каких-то животных гораздо крупнее [домашнего] быка» и что Уокер отвез украденные шкуры во Францию, где и продал их по сорок шиллингов за штуку — большие деньги по тем временам. В заключение он добавил: «Это подтверждает Дэвид Ингрэм и [он] описывает это животное как чудовищно громадное, полагая, что оно является разновидностью буйвола».