Фарли Моуэт - Трагедии моря

В этом плавании мы также часто встречали китов. Однажды темной ночью во время «собачьей вахты» [2] С 16.00 до 18.00 и с 06.00 до 08.00 (у англичан); с 00.00 до 04.00 (у нас). — Прим. перев. нас настигла стая косаток, называемых также китами-убийцами. Отец как раз дремал у штурвала, когда одна из них высоко выпрыгнула из воды у самого борта. Когда ее семи-восьмитонная туша снова шмякнулась в воду, вызванное этим сотрясение было похоже на трубный глас начала Страшного суда. Думаю, что после этого случая мой отец уже никогда не спал на вахте.

Когда наше судно выходило в Атлантику через пролив Кансо, его настиг «хвост» урагана и нас отнесло к острову Сейбл, где мы сразу же оказались в центре внимания десятков пар блестящих глаз любопытных тюленей. По мере того как наш «Скотч Боннет» держал обратный путь к берегам Новой Шотландии, а затем на пути к проливу Лонг-Айленд пересекал залив Мэн, мы почти постоянно общались с обитателями океана.

Последующие три десятка лет я большей частью жил в районе залива Св. Лаврентия или на Атлантическом побережье, где круг моих обязанностей расширялся с каждым годом. Около двух лет я проплавал с командами на океанских спасательных буксирах в угрюмых штормовых водах Северной Атлантики, намереваясь написать о жизни и работе спасателей. Этому региону я также посвятил несколько других своих книг, в том числе и своим путешествиям на парусных судах, древним норвежским исследователям, роли людей в истории тюленьего промысла и жизни далеких рыбацких поселков.

Потом мы с женой на несколько лет поселились на Ньюфаундленде, где занялись исследованием побережья и окружающих вод. На нашей небольшой шхуне мы плавали к острову Сен-Пьер, посетили и Лабрадор. Много времени провел я и на рыбных промыслах на борту всевозможных рыболовных судов — от четырехвесельной плоскодонки «дори» до шестисоттонного кормового траулера, наблюдая, как на борт поднимают нескончаемую массу сверкающей чешуей рыбы, от мойвы, величиной с карандаш до стокилограммового палтуса размером с дверь сарая.

В 1967 году мы отправились на нашей шхуне вверх по Большой реке [3] Река Св. Лаврентия. — Прим. перев. к озеру Онтарио. Однако там нам не разрешили находиться во внутренних водах, и мы были вынуждены вернуться и разбить лагерь на песчаном, кривом, как турецкий ятаган, берегу одного из островов Магдален в середине залива Св. Лаврентия. Там я подружился с огромными серыми тюленями, которые позволяли мне принимать солнечные ванны на одном с ними участке пляжа. Потом я расширил район своих исследований, включив в него остров Антикости, а также берега мыса Гаспе и острова Принца Эдуарда. В этих местах я обнаружил множество гренландских тюленей; когда-то этот вид тюленей размножался неисчислимыми тысячами на паковых льдах в заливе Св. Лаврентия и в районе северо-восточного побережья Ньюфаундленда. Я посетил эти лежбища… и стал свидетелем кровавой бойни, которую учинили появившиеся там охотники на тюленей.

В 1975 году мы с женой перебрались на остров Кейп-Бретон — еще одно пристанище возле несмолкаемого моря. В его гуле теперь нам слышались мрачные тревожные ноты. Несколько лет меня не покидало тягостное ощущение, что некогда привычное богатство и разнообразие животного мира в океане и у его берегов продолжает идти на убыль. Заметно уменьшилось число тюленей, морских птиц, омаров, китов, морских свиней, лисиц, выдр, лососей и многих других представителей животного мира, существование которых я привык считать само собой разумеющимся. Какое-то время я пытался убедить себя в преходящем, возможно периодическом характере этого явления. Но, проверив собственные записи, сделанные в этих прибрежных районах на протяжении трех десятилетий, я нашел в них мрачное подтверждение своей интуитивной тревоги. За эти тридцать лет численность почти всех крупных и мелких видов животных сильно сократилась.

Глубоко озабоченный, я обратился к памяти местных рыбаков и охотников, из которых иные прожили в этих краях до девяноста лет. Конечно, их воспоминания были подернуты дымкой времен и приукрашены в силу привычки, но все же они убедили меня в том, что произошло и продолжает происходить массовое сокращение численности и многообразия животного мира.

Расширив рамки своих исследований, я обнаружил, что не одно Атлантическое побережье пострадало от недопустимого опустошения животного мира. Со всех концов земли встревоженные естествоиспытатели и ученые сообщали о почти повсеместной, по мнению многих, нарастающей убыли животных. Приведу высказывание секретаря Смитсоновского института: «Если современная тенденция будет продолжаться, то к середине двадцать первого века в мире останутся считанные единицы диких зверей размером «больше хлебницы», если не считать тех, которых мы сохраним в собственных, эгоистических интересах».