Иосиф Халифман - Четырехкрылые корсары

Симон Томасы, как и Тинберген, строго замеряли по хронометру продолжительность ориентировочных облетов. Но они, в отличие от Тинбергена, догадались сравнить продолжительность такого облета с порядковым номером совершаемого пчелой рейса. Исследователи обнаружили: чем больше летный стаж филанта, тем меньше времени тратит он на предрейсовое ознакомление с приметами местности. Это было правилом даже в течение дня, так как к утру урок все же частично забывался…

Вывод удалось сформулировать и в терминах математики, в уравнении, обозначающем, что число и продолжительность ориентировочных облетов над гнездом обратно пропорциональны частоте вылетов. Когда гнездо покидается крайне редко, ориентировочные полеты в пять раз дольше.

Но самое удивительное: число ориентировочных кругов над гнездом всегда четное.

Расследовать такой факт непросто, оставить без внимания- непростительно. Однако дело было после того, как Карл Фриш открыл язык пчелиных танцев, язык кружений и «восьмерок», выписываемых фуражирами на сотах, когда они доставляют товаркам информацию о месте, где собрана ноша нектара или пыльцы.

Как в свое время Малышев благодаря работам Бахметьева с анабиозом смог подвинуться вперед, исследуя ориентировочную способность и топографическую память пчел и ос, так теперь Симон Томасы, благодаря успехам Фриша, сумели по-новому рассмотреть ориентировочные полеты филантов.

На фотографии обложка голландского энтомологического журнала, где напечатаны два сообщения Симон Томасов, в их числе и то, о котором идет речь в 25-й главе.

Похоже, каждое — большое или малое научное открытие становится катализатором новых открытий в смежных или даже не связанных между собой отраслях знания. Словно здесь действует свой закон сообщающихся сосудов.

«Восьмерки» вербовочного танца пчел, по сути дела, ничего общего не имеют с ориентировочными кружениями пчелиного волка над гнездом, покидаемым для полета за провиантом, как нет общего у этих «восьмерок» с теми, которые выписываются концами крыльев летящего насекомого на закопченных пластинах в опыте Марея, о котором рассказывается в главе 20-й. Филанты кружат на разной высоте, плоскости совершаемых кружений находятся под разными углами к плоскости участка, радиусы выписываемых кругов неодинаковы Здесь нет никакой системы, но общее число кругов, совершаемых над гнездом, как правило, кратно двум. Загадка?

Но до чего же простой она оказалась, когда была наконец решена. Филант не просто кружит над гнездом, но выписывает два круга, сомкнутых в «восьмерку». Круги эти (на разной высоте, под разными углами, большие с длинным радиусом и меньшие с коротким радиусом) всегда соприкасаются или пересекаются на одной и той же прямой — на перпендикуляре, который можно мысленно восстановить из хода в гнездо. Трасса полета над гнездом рисуется неким фантастическим махровым цветком с разным числом разноразмерных лепестков, связанных общей прямой осью, впрочем, не сплошной, а как бы намеченной пунктиром.

Что это за мистические оси и вертикали? Что за пунктир?

Пунктирная ось возникает при перекрестах кругов, выписываемых филантами над гнездом. Совершая «восьмерку», филант только один-единственный участок видит при этом под собой дважды . Именно он, именно ход в гнездо, увиденный с разной высоты, с большего или меньшего удаления и под разными углами, фиксируется в нервном головном узле в два раза чаще. Значит, запечатлевается в два раза надежнее, становится в конце концов в два раза более притягательным, превращается в тот ориентир, который повелительно зовет осу, возвращающуюся с добычей.

Графический дневник, в котором по часам регистрируется все происходящее во взятых под наблюдение гнездах филанта. Такие дневники вели Р. Т.и А. М. Д. Симон Томасы. Здесь показаны три графика-отчета:

А— оса роет новое гнездо; В— оса запечатывает гнездо извне; С— оса доставляет в гнездо сначала одну, затем одну за другой трех пчел. Все происходит в умеренно теплый день. На нижней линии обозначено время с 8 до 20 часов.

Именно тут Симон Томасы увидели перед собой моментально осветившуюся «лакированную геометрическую пустоту», заполнившуюся новыми для них вопросами. И каждый был сродни тем, какие встали когда-то перед Фришем, изучавшим слух рыб, или перед Тинбергеном, анализировавшим лётно-ориентировочные повадки филанта.