Иосиф Халифман - Четырехкрылые корсары

Кокон скрыт в почве, только весной будущего года куколка превращается в совершенную, взрослую осу.

Она-то и начинает сезон с посещения цветков-нектароносов. Пока день теплый и светит солнце, оса пирует, кормясь и накапливая силы для предстоящего трудового подвига — охоты и сооружения гнезд. К ночи, когда она пристраивается где-нибудь головой вниз на колосе пырея или на стебле полыни, прохлада и темнота настолько усыпляют ее осторожность, что стебелек с впившимся в него сфексом можно сорвать и пронести хоть сто, хоть двести метров, — оса никак на это не реагирует. Лишь когда утреннее солнце прогреет воздух и просушит росу, сфекс Мочари-Коль приходит и себя.

Самцы этих ос живут мало, да и самки недолговечны: в наиболее жаркую пору взрослых насекомых нигде не видно. Отныне и до весны скрытый от палящего зноя вид живет только в подземных норках, где растут на саранчуках личинки, которые, выросши, завиваются в темно коричневые сигарообразные коконы.

Любопытная все же пара эти мангышлакские тахисфекс и сфекс. Рядом, бок о бок живут в полынной степи два создания, провиантируют свои вырытые в почве норки зажаленной атбасарской кобылкой, откладывают на ее тело яйца, живут под одним небом и солнцем, в зарослях одной и той же полыни… А ведь непохожи даже и внешне, не говоря уж о различии повадок.

Сопоставим их еще раз…

Тахисфекс строит норку, потом приступает к охоте. Сфекс сначала парализует кобылку, потом, подтянув ее ближе к месту, где будет рыть норку, начинает копаться в грунте.

Тахисфекс доставляет провиант для будущей личинки воздушным путем; сфекс тащит волоком.

Тахисфекс набивает норку телами нескольких молодых, еще растущих атбасарок; сфекс провиантирует норку телом одной-единственной взрослой кобылки.

Сфекс, принимаясь за рытье норки, подтаскивает зажаленную кобылку с земли на стебель, в пазуху листа, где добыча и остается, пока сфекс не разделается с сооружением норки.

Тахисфексу эта повадка вовсе не свойственна.

Сфекс, втащив в норку тело парализованной атбасарки и отложив на нее яйцо, покидает нору, засыпает вход, маскирует его извне и больше сюда не возвращается.

Тахисфекс откладывает яйцо на зажаленную первой молодую атбасарку, затем покидает норку, отлучается, чтоб принести вторую, но яйца на нее больше не откладывает, вновь улетает для охоты, затем еще и еще, прежде чем окончательно расстаться с заполненной провиантом норкой и, запечатав ее, приняться за сооружение следующей.

Две осы, перерабатывающие одну и ту же атбасарскую кобылку в два характера, в две программы поведения, выразительно напоминают: миры разных видов живого различны, каждый находит особое в общем, из одного и того же черпают свое.

Исследования роющих ос на Мангышлаке показали: сфексы могут уничтожать саранчу. Этот вывод можно рассматривать как развитие и продолжение идеи Фабра.

Солончаковый участок — излюбленное место гнездования аммофил.

Таким же продолжением стали работы брянского энтомолога В. А. Колесникова.

Фабр изучал ос юга Франции. Колесников — средней полосы РСФСР. Здесь водятся многие знакомые нам по мемуарам Фабра осы: аммофила, подалония, церцерис, тахит — больше сотни видов. Составленные Колесниковым календари лётной жизни местных ос и географическая, ландшафтная карты распределения, распространении разных видов показали: наибольшее число ос приурочено к зоне полей, садов, огородов.

На опушках лесов и в оврагах ос вдвое меньше, в лесах в четыре раза меньше.

Значит, больше всего насекомых роющие осы истребляют именно на полях, огородах и в садах, являясь таким образом и здесь естественной защитой урожая.

Думается, Фабр не стал бы оспаривать этот вывод.

Но сам он, оглядываясь на сделанное в жизни, написал: «Философ, занятый проблемой инстинкта, отдаст пальму первенства операциям парализаторов…

И я разделяю такой взгляд. Я без колебаний готов отбросить весь энтомологический багаж ради этой одной находки, кроме всего первой по времени и самой дорогой по воспоминаниям».

Или вот интереснейшие работы ростовского энтомолога — доктора наук Виктора Аркадьевича Миноранского…

Он много лет изучал повадки «любителя полумрака» — пелопея обыкновенного, того самого, в котором автор «Энтомологических воспоминаний» — «отшельник из Гармаса», — увидел живое доказательство продолжающихся изменений нравов в мире насекомых.