Михаил Юдин - Охотничьи истории и не только

Да! Думаю, что это первая песня! Никогда не слышал, но похоже на удары палочкой по сухому дереву. Только сейчас я понял скептицизм егеря, прочитать в книжках это конечно хорошо, но практика совсем другое дело. Мало я пока что знаю, только догадываюсь. Это сейчас хорошо, есть интернет и можно послушать заранее звучание песни любой птицы, а тогда об этом можно было только мечтать. Но вот палочки начинают бить по деревьям с разных сторон леса и затем раздается неприятный звук, как будто правда кто-то точит ножик. Звуки своеобразные, на любителя. И это свадебная, любовная песня? У соловья-то получше будет! Послушаю немного, минут десять, пусть увлекутся состязанием и с божьей помощью начну подбираться.

Еще немного рассвело, видно стало метров на десять вперед, видно, что под ногами творится. А под ногами предательский ледок и чертова куча разных веток и выступающих кореньев. Как тут бесшумно идти? Но люди то ходят и я смогу.

Вот оттуда звук идет, метров сто – сто пятьдесят впереди. Ну, все, пошел. Первые метров двадцать прошел не торопливо, но не останавливаясь, все же далеко еще до него. Ну, все, теперь надо под точение. Тэк-тэк-тэк, жжж,жжж – осторожно делаю медленные три шага вперед и замираю. Иду так уже минут десять – совсем близко уже, но пока не вижу его. Темновато. Где же он? Совсем рядом тэкает, но не вижу. Замер, до боли в глазах, так, что начинают мерцать черные и светлые точки, вглядываюсь в крону сосны, нет, не вижу. Прислоняюсь к тоненькой сосенке, жду. Ну вот же оно – тэк,тэк,тэк – маленький молоточек стучит по дереву совсем рядом. Осторожно оглядываю сосны вокруг, не вижу. Жду следующей трели и вот, наконец, она звучит. Вот он! Огромная черная птица сидит на ветке высокой сосны на фоне почти черного неба, метров десять – пятнадцать от земли. Как его увидишь черного на черном!

В принципе, если положить палец на стволы можно стрелять, но лучше подожду и полюбуюсь на этого великана. Прошло еще минут пять и глухарь стал более контрастным и четким. Он переминался на ветке и помогал себе балансировать развернутым в веер хвостом. Голова его была направлена вверх на вытянутой вперед шее. К сожалению, более подробно разглядеть его не удалось. Но в книгах я видел много цветных фотографий этого лесного великана и хорошо представлял себе все это великолепие. До него по прямой было метров тридцать, или около того. Время было стрелять.И вот тут меня «накрыло». Руки не поднимали ружье, а я говорил сам себе: « А кто ты собственно такой, чтобы решать, кому жить, а кому умереть? Господь бог? Для тебя это забава, а для него-то жизнь!

Не простишь себе этого потом. Тебе, что есть нечего? Не стреляй!» Так я стоял и смотрел на него, и понял, что не смогу выстрелить в эту могучую птицу, в этот темный весенний лес. Приняв окончательное решение, почувствовал, как камень свалился с души. «Черт с ними, с деньгами! Пусть живет!» И уже ничего не опасаясь, закинул ружье на плечо и бодро, как пионер с горном направился назад к мешку с сеном. Удивительно, но он не улетел, только на некоторое время прекратил петь. Чем дальше я отходил от этой сосны, тем больше я гордился своим решением и, наверное, в этот момент родился охотник-романтик, придя на смену просто охотнику. На самом деле, больше всего в своей охотничьей практике я горжусь именно этим несостоявшимся выстрелом. После этого случая я стал увлекаться так называемой правильной охотой и держать легавых собак. Нет, конечно, охота на глухаря с подхода это традиционная – правильная охота, но не для меня.

До мешка с сеном я добрался в считанные секунды, ведь идти-то всего ничего, с сотню метров. Присел на него, сладко закурил и налил из термоса черного и пахучего чая. К шести утра показался Николай Иванович и сразу спросил:

– Ну, как, взял?

– Нет, не взял.

– Что, подшумел, не смог подойти нормально?

– Нет, Иваныч, подошел, просто не смог выстрелить в такую красоту – я внутренне сжался, ожидая справедливых упреков в слюнтяйстве.

Взгляд старого егеря неожиданно потеплел и он, немного помолчав, сказал мне уже, как своему:

– Ты знаешь, Миш, многие не стреляют, послушают и уходят. Я и сам на ток уже лет двадцать без оружия хожу. Совсем куцые тока стали, а ведь раньше до двадцати петухов слеталось. Есть еще один ток подальше, так там вообще всего три петуха токуют. Повыбили их, совсем мало их у нас осталось. Запретить бы эту охоту надо, хотя бы лет на пять. И зло добавил,

– А они, там все готовы за доллары эти свои продать…