Александр Власенко: «Кавказцы»

В последующие пятнадцать минут я на Жангире, конечно же, отыгрался на славу. Крысячий «опузник» оказался конструкцией крайне удобной для обучения хождению у ноги. Собачий живот гораздо чувствительнее к воздействию, нежели шея. Кроме того, если дрессируемое существо пытается отстать, то от хорошего рывка задние ноги его взлетают в воздух, а таковая потеря опоры приводит собаку в замешательство, и это очень способствует борьбе с упрямством. А уж коли псинка выскакивает вперед, то эффективность применения силы многажды увеличивается. Тут надобно просто повернуть направо и дернуть поводок в сторону, перпендикулярно направлению движения собаки. От верно произведенного рывка редко какая из них не опрокидывается набок.

После мне пришлось применять «опузник» на собаках самых разных пород, как для приучения к движению рядом, так и для отработки комплекса статических команд. А еще он хорош в качестве средства торможения возбужденной собаки в критических ситуациях. Следует учитывать, однако, что использование затягивающегося «опузника» на кобелях в силу определенных их анатомических особенностей требует большой осторожности. Куда лучше, если данное приспособление туго застегивается вокруг живота на карабин. Если мягкий «опузник» нужного результата не дал, то можно надеть с этой же целью рывковую цепь либо собрать подходящую по размеру конструкцию из пары пластинчатых парфорсных ошейников. Но точно так же следует фиксировать нужную ее длину при помощи карабина. И сильные рывки при парфорсном «опузнике» вовсе без надобности – обычно поводок достаточно подергивать и двумя пальчиками. С такою штучкой на брюхе даже у самых медлительных и рассеянных собак вдруг неведомо откуда возникают и темперамент, и обостренная внимательность к сигналам своих дрессировщиков.

Погуляли мы по лугам и двинулись в обратный путь. Едва завиделся первый помойный холм, решил я, дабы не искушать судьбу, подманить Жангира и снова взять его на поводок. Но не тут-то было. Мозговитый сволочной ребенок, как оказалось, загодя просчитал ход событий, занял удобную для старта позицию и, услышав мой зов, немедленно задал стрекача, ориентируясь по вони не иначе как на самые тухлые издержки урбанизации. До того злачного места, что так заинтриговало Жангира в прошлый раз, оставалось с полкилометра, а до питомника, стало быть, поболее двух. Для кросса дистанция, конечно, вовсе не запредельная, но условия ее преодоления уж очень своеобразные. Из четырех «немченышей» то один, то другой, а то и все вместе так и норовят пуститься в погоню за беглецом, и мне стоит большого труда остановками, угрозами и шлепками удерживать их подле себя. Да еще ж важно не упустить из виду мелькающее все дальше и дальше впереди мелкое тигровое чудовище. Совсем отставать от него нельзя, а то и впрямь нажрется какой-нибудь пакости, лечи его потом. Но и скакать за Жангиркой по свалке вместе с многочисленным овчарочьим эскортом я, разумеется, нисколько не собирался. Собственно, приемлемый для меня выход здесь был один – вынудить Жангира пробежать через свалку без задержек и впереди нас примчаться в питомник. Для надлежащего подкрепления психической атаки подбираю по дороге полдюжины более-менее круглых – такие точнее летят – голышей и как могу прибавляю ходу, чтобы в самый ответственный момент оказаться от Жангира на расстоянии броска камнем.

Добравшись до соблазнительной мусорной кучи, мохнатый поганец несколько расслабился, полагая, что намного опередил своих преследователей, и принялся спокойно разнюхивать обретенное богатство. Тем неожиданнее для него было услышать мой близкий крик и обнаружить прилетающие «подарки», одним из которых я его все-таки – с отскока, правда, – зацепил. Щен немедленно рванул дальше, все сильнее отдаляясь от дороги, но при этом то и дело оглядывался, следя за мною. Я же во главе серой стаи продолжил забег по обычному маршруту, показывая, будто хочу отрезать преступного «кавказеныша» от питомника и завернуть его назад, к покинутой помойке. Коварный замысел удался. Действуя в противовес мне, Жангирка кружным путем, в обход нашей группы, устремился со всей мочи к родному дому. Подогнав его еще немножко парой оставшихся камней и убедившись, что обрадованный своему удачному маневру паразит с выбранной дороги уже не свернет, я наконец-то умерил аллюр и отдышался.

В запертые ворота питомника Жангир пролезть не смог и потому, в виду надвигающегося меня, распластался в самой приниженной позе и стал выделывать до невозможности подхалимские ужимки, быстро размахивая хвостом, заваливаясь на спину, улыбаясь и щуря глазки. Ну у кого поднимется рука наказывать полностью осознавшего и глубоко раскаявшегося милягу и очаровашку? Только у человека душевно черствого и грубого. Такого, как я, например. Получив взбучку и лишившись ужина, Жангир не выказал особых страданий, сверх тех, что ему не привыкать было демонстрировать, а мне – лицезреть. Верить его воплям и несчастному виду я отныне не желал. Не то что вожатые, которые, обнаружив поутру прикрепленную на двери в Жангиров вольер табличку с надписью «Не кормить!», один за другим приходили ко мне, пытаясь смягчить вынесенный своему любимчику приговор. Но я был суров и непреклонен, а вечером взялся за воспитание и обламывание так насолившего мне гаденыша.