Александр Власенко: «Кавказцы»

Опыта в выращивании кавказских овчарок у меня тогда, естественно, ни пылинки не водилось. Однако же, логически рассудив, что следование общим видовым нормам представителю породы, не испорченной пока еще культурным разведением, вреда принести никак не может, я первым делом ограничил Жангиров рацион, давая ему не более половины того, на что он со своим желудком рассчитывал, и в детстве нажраться от пуза Жангиру ни разу, пожалуй, не удавалось. Но зато возможностей получать физические нагрузки у него имелось хоть отбавляй. Я нимало не беспокоился о том, какие невосполнимые утраты могут быть причинены посредством полуголодного выращивания будущим его габаритам, так важным для выставочных успехов, поскольку всегда предпочитаю здоровую собаку здоровенной. Точно так же, как собаку обученную и воспитанную – безграмотной, что бы там ни говорили о самобытности «кавказцев», чья натура с дрессировкой якобы несовместима. И Жангира я, не откладывая дела в долгий ящик, стал приучать к кормлению из рук, а затем и отдавать мне косточку. Щен, понятно, попробовал на меня крыситься и реветь басом (достойные уссурийского тигра звуки, которые он издавал в таких случаях, рычанием назвать можно было только с большой натяжкой), но несколько достаточно продолжительных трепок за шиворот на манер полоскания тряпки привели его к осознанию порочности подобного рода поступков и доказали мое право вольно с ним обращаться даже в самые священные моменты собачьей жизни.

Когда хорошая погода, свободное время и подходящее настроение разом совпадали, я брал подрастающих щенков на дальние прогулки. Мы часто уходили километра за четыре, на заливные луга, где было просторно, почти безлюдно и экологически относительно чисто. А местами к тому же живописно красиво. Но дорога туда пролегала мимо городской свалки, смердящие ароматы которой вызывали у щенков гамму чувств и реакций, начиная от простого любопытства и заканчивая обильным слюноотделением. «Немчикам», превосходившим «кавказенка» в возрасте почти на два месяца, не понадобились слишком долгие разъяснения на тему греховности посещений сего едва обозримого скопища чревоугодных соблазнов. Пары выволочек и малого количества корма хватило для верной оценки ими текущего момента. После, заслышав команду, щенки грудились около меня, отпихивая друг друга от самого почетного места – непосредственно рядом с моей левой ногой, – и таковой каруселью шли нужный чуть ли не километр, на протяжении коего, оживляя пейзаж, то тут, то там возвышались помойные кучи. Жангир же для себя, после некоторых колебаний, избрал место позади всех и как раз за моей спиной, вне зоны зрительного контроля, и сомневаюсь, что его выбор оказался хоть на гран делом случая.

Пока Жангиру было три месяца от роду, он побаивался отстать далеко и довольствовался кратковременным принюхиванием к ветерку, лишь на несколько секунд приостанавливаясь в особо заманчивых случаях, но тут же спохватывался и пускался вдогонку за нами. Когда же ему стукнуло четыре и звереныша обуяла жажда самоутверждения, он однажды состроил морду кирпичом и неспешно, но и не оглядываясь на мои крики, подался к заинтересовавшей его горе мусора. Настигнутый и оттасканный за шкирку нахал долго сотрясал всю округу душераздирающими воплями, слыша которые человек с богатым воображением мог бы без труда представить себе картину разгула инквизиции, опричнины и «чрезвычайки» вместе взятых. После трепки мелкому прохиндею нельзя было сразу предоставлять свободу, во избежание незамедлительного его побега. Но единственный ошейник, взятый мною на прогулку, оказался Жангиру непомерно велик. Ничего не попишешь, придется поводок петлей надевать на шею. Но щен-то никогда в жизни на поводке не ходил, а потому обязательно начнет рваться и давиться. Непременно перепугается, и вред от такого оборота понадобится после долго расхлебывать. Чтобы не трепать свои и Жангировы нервы по пустякам, стопорю петельку узлом, причем вроде бы петелька довольно тугой получилась. Ан шиш! Стратегические запасы шкуры на шее «кавказеныша» придавали ему свойство повышенной ускользаемости. И десяти шагов не успел я протащить растопыренную тушку по дороге, как поводок почти съехал с головы Жангира, и мне пришлось броситься к щенку, схватить и прижать к земле, покуда он не удрал. Как быть, что делать? Благо, туг на память пришел опыт дрессировки крысы-пасюка (случилось такое со мной в период армейской службы). Крысе ведь тоже ошейник прочно не наденешь – у нее голова уже шеи. Вот и приходилось затягивать ей петлю вокруг живота да только так на поводке и водить. Ну и Жангиру указанное приспособление нацепил я на мягкое брюшко. Волоку за собой, а он, как жирная пиявка, извивается, колотится о землю, орет дурным голосом. «Ой, – думаю, – надо бы мне это гнусное дело скорее прекращать, не то псенок непременно повредит себе чего-нибудь, если не в юном организме, то в голове – точно. Ну хотя бы на сто метров его еще оттранспортирую, а там отпущу, рискну уж». Но едва пропер без остановок вместе с трепыхающимся сокровищем половину того расстояния, как вдруг Жангирка заткнулся, вскочил на ноги и, встряхнувшись, как ни в чем не бывало спокойно побежал рядом со мной. Выражение на морде слегка обескураженное, но не потерянное, а вполне оптимистическое, и глазенки, по-прежнему хитрющие, светятся одной лишь мыслью: «Пусть с ним, фокус не удался и концерт пришлось прервать, но полдня-то еще впереди!» Ну не гад ли, а? Ведь чуть-чуть не купил меня за рупь двадцать своей показушной истерикой! Точнее, уже купил, да случай спас.