Владимир Свинцов - Без родословной, или жизнь и злоключения бездомной Шавки…

Утром следующего дня, чуть рассвело, из города подошел автобус. Воняя бензином и маслом, он стал у автобусной остановки и, тяжело вздохнув, распахнул двери. Несколько человек вышли и, ежась от холодного ветра, пошли в сторону ворот садоводства. Но ни бабушки, ни дедушки, ни тем более Толика среди них не было. Гроза обнюхала каждого: нет, ни одного родного запаха. А может быть, хозяева остались в автобусе? У людей всякие есть на то причины.

Гроза поднялась на задние лапы и заглянула в открытую дверь автобуса. Впереди кто-то разговаривал. Не бабушка, но женщина, не дедушка, но мужчина. Гроза вспрыгнула в автобус и услыхала, как женщина-кондуктор сказала водителю автобуса:

— Закрой двери, дует.

Сзади со страшным шумом захлопнулись двери, и Гроза нырнула под сиденье. Здесь было пыльно, но не холодно.

— Пассажиров совсем не стало, — зевая, проговорил водитель.

— Через неделю отменят этот маршрут до лета. Дачники разбрелись по городским квартирам, да и холод собачий.

При слове «собачий» Гроза выглянула из-под сиденья, думая, что это обращаются к ней. И увидела женщину, сидящую на переднем сиденье, рядом с кабиной водителя, с сумкой на груди. Кондуктор тоже увидела Грозу и закричала:

— Это что такое?! Ну-ка пошла вон!

Гроза кинулась к двери, но двери были закрыты.

— Кого ты там увидала? — заинтересовался водитель.

— Собачонка вскочила в автобус. Открой дверь, я ее выброшу.

У водителя настроение было другое.

— Пускай погреется, вон что на улице делается. Метель начинается.

— Зачем она здесь?! — не унималась кондуктор.

— Зачем-зачем?! Хозяев встречает. Хозяева-подлецы бросили ее на произвол судьбы. Дай ей хлебца кусочек. Видишь, дрожит вся, и живот подтянуло.

— Ага! Вдруг тяпнет, — не согласилась кондуктор.

Глупые люди! Разве может собака укусить руку хлеб ей дающую?! Только люди могут поступать с такой черной неблагодарностью. Собаки — нет!

Слюна наполнила пасть Грозы, и она судорожно сглотнула ее. Хлеб, брошенный кондуктором, лежал неподалеку, но Гроза боялась до него дотронуться. Она не доверяла этой женщине. А кусок был немаленький и так аппетитно пахнул…

— Ни черта она не голодная, — сказала кондуктор и тоже зевнула.

«Ага! Тебе бы так…» — могла бы сказать Гроза.

— Она тебя боится, — догадался водитель.

— Меня? Неужели я такая страшная?! — кокетливо проговорила та, поправляя прическу.

— Отвернись и минуту на собаку не смотри.

— Ну, пожалуйста! — рассердилась кондуктор и отвернулась.

Молнией метнулась Гроза к хлебу, схватила его и тут же отпрянула обратно.

— Ха-ха-ха! — захохотал водитель. — Ну, шустра!

«Поневоле будешь шустрой, когда кушать хочется», — отметила Гроза, торопливо глотая хлеб. Никогда в жизни не едала она такого вкусного хлеба.

— Чего ты смеешься? — поинтересовалась кондуктор и, обнаружив пропажу хлеба, спросила: — А где хлеб?

«Ну, тетка! Ничего глупее спросить не могла?! Ты бы лучше еще подкинула», — попросила Гроза мысленно, конечно. Ах, если бы собаки могли разговаривать… Если бы могли… Тогда Гроза бы сказала:

— Тетка, вытри с подбородка губную помаду и не заигрывай с водителем. Ты ему не нравишься. Неужели непонятно?

Но… «не дал Бог свинье рог, иначе бы забодала!» — гласит людская пословица, и недаром. Умели бы говорить животные, много неприятных слов услыхал бы человек в свой адрес. Ох, много!

Нутром чувствовала неприязнь к кондуктору Гроза. Эта женщина была похожа чем-то на бабушку. Нет, не фигурой и не лицом. Они очень разные, а вот характером, может быть. Жестокостью, которая проглядывается у людей с первого взгляда. Собаки ее сразу замечают.

Водитель — другое дело. Добрейшей души человек. Вот, пожалуйста:

— Ты бы собачке еще подкинула. Что ей маленький кусочек. Поди дня два не ела…

— Еще чего?! Всех не накормишь, — зло возразила кондуктор. — Мне никто ничего не дает.

— Ух, и злая ты… Откуда это у тебя?

— Ниоткуда! Пускай хозяева собаку кормят. Завели себе, пускай и кормят, — не унималась кондуктор.

— Объясняю тебе еще раз. Собаки не виноваты. Побросали их хозяева. Побаловались летом, а теперь — не нужны. Не берут в городскую квартиру. Вот они, бедолаги, и маются, — с заметной жалостью проговорил водитель.

— А я при чем? — удивилась деланно кондуктор.

— На, кинь собачке мой обед, — протянул водитель через окно сверток.

— Весь день голодный останешься?! — удивилась кондуктор. — Ни за что! Из-за какой-то вшивой Шавки. Ну-ка, открой дверь, я ее пинком!