Рудольф Самош - Кантор идет по следу

С тех пор Шатори проникся уважением к немецким овчаркам, а когда познакомился с Кантором, его уважение и любовь к ним утроились.

Подполковник, с которым Шатори только что разговаривал о размещении особой группы, собирался выйти из комнаты. Шатори остановил его словами:

— Благодарю вас, товарищ подполковник, за то, что вы предоставили отдельное жилье нашему Кантору.

— А вы, я вижу, поклонник собак…

На третий день после приезда в Будапешт Чупати в шесть утра вывел Кантора и подопечного щенка на тренировку.

Кантор беспрекословно выполнял все приказы хозяина, причем делал он все это так, как делает педагог, старающийся передать свой опыт ученику.

Утренние тренировки собирали большое число любопытных. Оно и не удивительно, так как слава об овчарке и ее хозяине распространилась довольно быстро. На зрителей старшина не обращал никакого внимания, зато тщательно следил за каждым движением Кантора, который должен был принять участие во всевенгерской выставке собак в конце сентября.

Каждый трюк, великолепно исполненный Кантором, вызывал одобрение и даже аплодисменты жителей. Да и как можно было не аплодировать огромному, красивому псу, который с первой попытки искусно преодолевал двухметровый барьер.

— А этого щенка ты зачем притащил с собой? — удивленно спрашивали коллеги по работе, показывая рукой на Тончи.

— А это наш верный помощник, — шутил Чупати.

И, словно в доказательство своей серьезности, маленький Тончи угрожающе рычал на каждого, кто пытался погладить его по шелковой шерстке.

— Да он еще и злюка какой! — говорили все, кому не удавалось дотронуться до головы щенка, который был готов впиться острыми зубами в руку смельчака.

На тренировках Тончи обычно бежал сбоку от Кантора и останавливался только тогда, когда препятствие ему было не под силу.

Кантор оглядывался и сочувственно смотрел на недовольно ворчавшего щенка. Однажды, когда Кантор отрабатывал прием взбегания по отвесной лестнице и прыжок на землю, малыш самоотверженно последовал за ним. Песик, царапая деревянные ступеньки, прямо и смело лез наверх.

— Черт возьми! — произнес Чупати. — Уж не был ли его папа котом?

Добравшись до самого верха, щенок удивленно покрутил головой и, испугавшись высоты, растерянно присел на задние лапы, но, не удержавшись, стал медленно сползать вниз.

«Разобьется ведь, чертенок», — подумал Чупати и пошел к лестнице, чтобы снять щенка, но Кантор опередил старшину. В несколько прыжков он добрался до малыша, схватил его и осторожно спустил на землю. Собравшиеся поглазеть на пса замерли от удивления.

Чупати знаком дал Кантору понять, что он должен выполнять упражнение, а обезумевший от радости кривоногий щенок волчком вертелся около старшины.

— Ну что, несмышленыш, пошли, — ласково проговорил Чупати.

Откровенно говоря, старшине не очень хотелось брать щенка в Будапешт, где он мог оказаться помехой. Однако, видя привязанность Кантора к нему, он все же взял щенка.

Когда Кантор вместе с хозяином уходил на работу, Тончи оставался один в отведенном для его приемного отца боксе.

Жизнь большого города не была для Кантора незнакомой, так как он родился там, хотя воспоминания первых лет жизни несколько стерлись в его памяти. В маленьком провинциальном городке, где Кантор жил до этого, по Улице ездила лишь одна желтая звенящая коробка на колесах. Здесь же таких коробок было много, и ходили они не в одном направлении, а в разных.

Машин в городе было видимо-невидимо. Они, как и люди, сновали во все стороны, но на большой скорости. А уж людей — тьма-тьмущая. И ко всему этому Кантору нужно теперь привыкать.

И Кантор довольно быстро приспособился к жизни многолюдного города.

Единственное, к чему Кантор никак не мог привыкнуть, были подземные коробки с прожекторами, неожиданно выныривающие откуда-то из пещеры и останавливающиеся с неприятным металлическим скрежетом.

Каждой раз, когда Чупати спускался с овчаркой в метро, ему приходилось успокаивать растревоженного пса.

По прибытии в столицу Чупати почувствовал, что ему для связи с Кантором понадобятся здесь новые условные знаки, которых у него не было до сих пор. Тех, которые существовали до сих пор, ему не хватало. Старшина придумал особый звук, который он издавал языком только тогда, когда зазывал Кантора в метро.

Настоящее чудо пес испытал в один воскресный день, когда он с хозяином и его детишками, которые приехали на несколько дней к отцу, прогуливался в Английском парке. В тот день Кантору пришлось пережить многое, и с облегчением он вздохнул только тогда, когда они покинули парк.