Рудольф Самош - Кантор идет по следу

— Какие дела?

— Не тяни, ты же знаешь… Что тебе сказали в центральном управлении?

— Пока это тайна, — Шатори громко рассмеялся. — Уезжаем мы, дружище…

— «Уезжаем»? И кто это «мы»?… И куда?…

— Как кто? Я, ты, Кантор… Поедем в столицу, станешь будапештским жителем. Тебя что, это не радует?

— А шеф наш тоже едет?

— Нет, об этом речи не было… — Шатори сделал неопределенный жест рукой.

— Выходит, ты будешь наш начальник? — От радости рот Чупати расплылся до ушей.

— Выходит. Согласен? Если не хочешь, можешь отказаться.

— Я… отказаться?

— Ты ведь даже не спросил, на какую работу я тебя приглашаю.

— С тобой я хоть куда поеду… если, конечно, пообещаешь, что не будешь больше меня посылать патрулировать по городу.

— Эх, Чупати, да ты, я вижу, неисправим!

— Ну, так обещаешь?

— Хорошо, обещаю, только и ты обещай, что не будешь больше заходить в корчму в рабочее время.

— Баста, я больше не пью… ни глотка, — проговорил Чупати и в тот же миг почувствовал, что во рту у него пересохло.

— Ну, хорошо, шутки в сторону. В центральном управлении полиции решили организовать следственную группу, куда будет входить проводник со служебной собакой… Делают это в порядке опыта. Я и сам не знал, что Кантор настолько прославился. Но должен тебе сказать, что особенно много шума в Будапеште наделало последнее происшествие в цирке. Трудное было дельце.

— Не такое уж оно и трудное, — возразил старшина.

— Может, для тебя и не трудное, однако расследование этой истории в цирке оказалось последней каплей, которая переполнила чашу сомнения, после чего начальство решило организовать эту группу. Понял? Наконец-то ты избавишься от Бокора…

— А квартиру нам дадут в городе? — поинтересовался старшина.

— Конечно, дадут.

— А то без квартиры какая жизнь…

Расстались они на центральной площади. Чупати пошел домой по пустынной улице. Он шел и размышлял, что до сих пор Будапешт ничем не прельщал его, Старшина не был похож на тех военных — а таких было немало, — которые всеми правдами и неправдами стремились перевестись в столицу. Подумал старшина и о том, какой станет его служба в столице, чем она будет отличаться от жизни в небольшом провинциальном городке.

«Все-таки столичная жизнь — это столичная… Вот только не знаю, что на это скажет жена. Все случилось как-то неожиданно. Как-никак надо оставлять и дом, и садик».

С появлением маленького щенка Тончи у Кантора впервые в жизни появились серьезные разногласия с первым помощником хозяина.

Когда сержант подходил к боксу, Кантор встречал его недовольным ворчанием, показывая этим, что он вовсе не желает, чтобы кто-нибудь, кроме Чупати, переступал границы его владений и тем более дотрагивался до щенка.

Когда же такое действие не достигало цели, ворчание Кантора превращалось в настоящее рычание, а Топчи начинал жалобно скулить. Кантор одним движением головы заставлял сержанта держаться на значительном расстоянии. Если же сержант был недостаточно внимателен и не соблюдал почтительной дистанции, Кантор зубами хватал руку, которая тянулась к щенку. Сержанту ничего не оставалось, как поспешно ретироваться.

— Разбаловал тебя хозяин, — шипел сержант, бросая на Кантора злые взгляды.

При этих словах Кантор с такой злостью кидался на сержанта, что тот стрелой вылетал из бокса, поспешно захлопнув за собой дверь. Громкий лай Кантора подхватывали другие собаки, и через несколько секунд вся псарня громко лаяла.

Как только сержант удалялся, Кантор успокаивался, довольный одержанной победой. Однако Султан, Шатан и другие овчарки еще несколько минут громко лаяли, хотя возмутителя их спокойствия уже не было и в помине.

Кантор разыскивал щенка, который, как правило, забивался в дальний угол, ласково облизывал его, что придавало малышу смелости.

Встреча с хозяином у Кантора произошла лишь на следующий день.

— Эй, профессор Кантор, выходи! — проговорил старшина, распахивая дверцу бокса. Кантор схватил щенка за шиворот и, выйдя из бокса, положил его на землю.

Чупати присел и погладил щенка по голове.

Кантор ласково подвывал, довольный поведением хозяина словно хотел сказать: «Другого такого хозяина нет на свете».

— Послушай-ка, старина! — Чупати ласково потрепал Кантора по голове. — А ведь мы в Будапешт переезжаем. И ты станешь столичным жителем. Что ты на это скажешь?

Услышав ласковый голос хозяина, Кантор начал прыгать. Добрый старшина принял это за одобрение своего поступка.