Фарли Моуэт - Кит на заклание

— Тащите лодки на берег! Жгите свои сети! — провозгласил он в одной страстной речи, обращенной к рыбакам аутпортов. — На ваш век работы хватит и на берегу. Зачем вам ловить рыбу? Вы будете от этого избавлены!

Многие верили ему, потому что он был талантливый демагог и язык у него был подвешен неплохо.

Одной из первых задач Смолвуда стала концентрация «людских ресурсов» — так он называл рыбаков из тысячи трехсот поселков, рассеянных по побережью общей протяженностью около пяти тысяч миль. Для решения этой проблемы Смолвуд изобрел так называемую «централизацию», которая фактически сводилась к насильственному уничтожению и слиянию поселков по заранее разработанному плану, с тем чтобы переселенные рыбаки составили готовые резервы рабочей силы. Средства, которыми проводилась централизация, — лицемерие, обман, иногда грубая сила, почти всегда приводили к желаемому результату.

Скоро по Юго-западному побережью распространилась «переселенческая лихорадка», занесенная и распространяемая подручными Смолвуда. Аутпорты чахли и умирали один за другим. Даже на островах Бюржо, где поселки отстояли один от другого не более чем на четыре мили, «лихорадка» свирепствовала с такой силой, что не прошло и нескольких лет, как все окрестные рыбаки переселились на остров Грэнди.

Хотя Смолвуд и отвергал океан, а рыбный промысел считал занятием презренным, но быть в этом вопросе последовательным до конца он все же не решался. Очевидно, предаваясь даже самым розовым мечтам, он понимал, что некоторые районы Ньюфаундленда невозможно превратить в копии Детройта или Гамильтона. Одним из таких районов было Юго-западное побережье. Чтобы оптимально использовать его трудовые ресурсы, Смолвуд финансировал постройку рыбоморозильного завода в Шорт-Рич, на западной оконечности острова Грэнди. Завод этот был «продан» (по смехотворно низкой цене) сыну сент-джонского торгового магната — и таким образом тот получил завидную возможность контролировать одновременно и заработную плату жителей побережья, и цены на рыбу, которую он у них покупал.

Поначалу не обошлось без трудностей. Мало кто из рыбаков соглашался порвать с традиционным образом жизни ради того, чтобы трудиться на заводе за каких-то десять — двадцать долларов в неделю. Однако по мере того как жители соседних поселков съезжались в «растущий центр» — Бюржо, там образовался некоторый излишек рабочей силы, состоявший из людей, которым ненавистна сама мысль о пособии по безработице; они скорее станут работать почти даром, чем согласятся получать подачки.

Гуще всего приезжие селились в непосредственной близости к заводу. После того как была занята вся прибрежная полоса, строиться пришлось вдали от моря, на бесплодных каменистых холмах и торфяных болотах. Строили второпях, и многие, вопреки традиции, строили плохо. Денег на покупку строительных материалов не было, а идти в глубь острова рубить лес на постройку, как делали отцы, не хватало времени — ведь эти рыбаки себе не принадлежали. Подавляющее большинство переселенцев, покинувших удобные, отлично построенные дома в опустевших аутпортах, было вынуждено жить в отвратительных лачугах. Число их быстро росло, и наконец «централизация» принесла свой первый плод — первые трущобы на Юго-западном побережье.

Восточная оконечность острова Грэнди превратилась в сплошную свалку — ржавеющие консервные банки, битые бутылки, помои, нечистоты. Омывающие остров воды загрязнялись еще и мощным потоком вонючей массы, извергаемой рыбозаводом, который отправлял рыбьи потроха и прочие отходы производства прямиком в залив Шорт-Рич. Значительная часть берега была теперь окаймлена полосой липкой черной грязи толщиной в несколько сантиметров и шириной в несколько метров, которая невыносимо смердела, особенно во время отлива.

Централизация губила не только природу этого некогда здорового уголка планеты; она пагубно сказалась и на людях, разрушив систему взаимной поддержки, на которой строились человеческие отношения. Как объяснил мне однажды Сим Спенсер, «раньше, до рыбозавода, каждый поселок был сам по себе, и каждый был как одна большая семья. И все эти семьи, по всему побережью, отлично ладили между собой. Каждый занимался своим делом, а когда попадал в беду, не боялся обратиться к соседу. И сам был всегда готов прийти другому на помощь. Ну а теперь этому конец. Как свалили всех в один к отел, так сразу переменился народ. Хуже сделался. Друг на дружку злятся, грызутся, рычат, точно свора собак, когда их прилив загонит на какой-нибудь маленький островок. Всякий другому завидует, ревнует. Раньше такого не было. Ведь сами себя покою лишили. Только и глядят — а не заимел ли сосед что-нибудь такого, чего у меня нет? Правду сказать, дрянь теперь народ в Бюржо».