Джон Грогэн - Марли и мы

– Марли исчез, – сказал я. – Я нигде не могу его найти. Он там, под холодным дождем. – Жена мгновенно вскочила, натянула джинсы, свитер, обулась. Сообща нам удалось расширить зону поисков. Я слышал, как Дженни свистит и зовет Марли, стоя на холме, а сам я в это время продирался по лесу в темноте, опасаясь найти своего пса бездыханным возле ручья.

Наконец наши с Дженни пути пересеклись.

– Что-нибудь нашла? – спросил я.

– Ничего, – ответила она.

Мы вымокли до нитки, а мои голые ноги обжигал холод.

– Ладно, пошли домой греться, а потом я поеду искать его на машине, – предложил я.

Мы спустились с холма к себе во двор. Тут-то мы и увидели Марли – он сидел под навесом и бурно радовался нашему возвращению. Наверное, другой на моем месте просто прибил бы его. Но я завел собаку внутрь и старательно вытер полотенцем, причем по кухне распространился ни с чем не сравнимый запах мокрой псины. После столь утомительной прогулки Марли буквально свалился от изнеможения и проспал всю ночь и все утро.

Зрение Марли слабело, и теперь кролики могли резвиться в трех метрах от него, не будучи замеченными. Он сильно линял, что вынуждало Дженни пылесосить дом каждый день, хотя она все равно за ним не успевала. Собачья шерсть забивалась в каждую щелочку, налипала на каждую деталь гардероба и попадала в большую часть готовящихся в доме блюд. Конечно, он линял и прежде, но если раньше такие периоды можно было сравнить с небольшим снегопадом, то теперь это напоминало пургу. Когда он отряхивался, вокруг поднималось облако из ворсинок, которые, оседая, покрывали все поверхности. Как-то вечером я смотрел телевизор, свесив ногу с дивана, и рассеяно гладил пса босой ступней. Во время рекламы я взглянул вниз и увидел ком размером с грейпфрут в том месте, где я гладил. Клубки собачьей шерсти катались по деревянному полу, словно перекати-поле по степи.

Особое беспокойство вызывало у нас состояние его бедер. Сильнейший артрит суставов ослаблял лапы и причинял Марли боль. Пес, который некогда мог, как лошадь, катать меня на спине, который поднимал спиной тяжелый стол и бегал с ним по комнате, теперь едва удерживал собственный вес. Он стонал от боли, когда ложился или вставал. Я не знал, насколько слабы его бедра, до того дня, когда несильно хлопнул Марли по спине, и он свалился на пол как подкошенный, словно под тяжестью валуна. Мне было больно смотреть на это.

Ему становилось все тяжелее забираться по ступенькам на второй этаж, но он и думать не хотел о том, чтобы спать в одиночестве на первом, даже после того как мы соорудили ему лежанку прямо у лестницы. Марли любил людей, любил путаться под ногами, любил класть свой подбородок на матрац и пыхтеть нам в лицо, пока мы спали, а когда мы купались, он любил просовывать голову между занавесками в ванной и пить воду. Он и сейчас не переставал вытворять все это. Каждый вечер, когда мы с Дженни поднимались в спальню, он терся у подножия лестницы, скуля, тявкая, расхаживая туда-сюда, предварительно ощупывая передней лапой первую ступеньку. Таким образом он собирал всю свою волю в кулак для восхождения, которое еще недавно не представляло для него трудности. Стоя наверху, я подбадривал его: «Давай, мой мальчик, ты можешь это сделать!» Через несколько минут он исчезал за углом, чтобы разбежаться и начать подъем, перенося большую часть своего веса на плечи. Иногда ему удавалось добраться до верха, иногда он останавливался на полпути, и ему приходилось возвращаться обратно и повторять попытку. В самых прискорбных случаях у него полностью отнимались задние лапы, и он беспомощно скатывался на животе вниз по ступенькам. Он был слишком тяжелым, чтобы я мог втащить его наверх на руках, но я все чаще спускался за ним и поднимал заднюю часть его туловища при каждом шаге, а он ковылял на передних лапах.

Поскольку возникли сложности с лестницей, я подумал, что теперь Марли ограничит количество подъемов и спусков по ней. Такое решение как нельзя лучше продемонстрирует, что в его голове где-то глубоко таится здравый смысл. Однако, несмотря на дискомфорт, который доставляли ему подъемы, если я возвращался вниз, скажем, за книгой или выключить свет, то он, топая, следовал за мной по пятам. А потом, несколько минут спустя, ему приходилось повторять мучительную попытку. Когда он был наверху, нам с Дженни приходилось по очереди следить за ним, чтобы по пустякам у него не возникало соблазна спуститься за нами. Мы поняли, что следить за ним со спины будет несложно, потому что его слух ухудшился, и он спал теперь дольше и крепче чем когда-либо. Но, казалось, он всегда чувствовал, когда мы уходили. Например, я читал книгу в кровати, а он дремал возле меня на полу, громко похрапывая. Тут я украдкой откидывал одеяло, вставал, на цыпочках проходил мимо него к двери и оборачивался, чтобы убедиться, что не побеспокоил его. Через несколько минут после того как я спускался, я слышал его тяжелые шаги на лестнице. Он шел искать меня. Марли мог быть и глухим, и полуслепым, но внутреннее чутье никогда его не подводило.