Array Array - Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

Несколько лет назад я нашел у Куруждея, выше по Сумбару, на недоступном скальном обрыве первое для Западного Копетдага гнездо охраняемого и воистину уникального вида ― бородача. Это редкий и очень особый родственник грифов, сильно отличающийся от них по облику и поведению. Нашел совершенно мистиче­ским образом, не поддающимся рацио­нальному объяснению. Вы не поверите, но я его почувствовал. Не увидел, не проследил вслед за птицами, а именно почувствов­ал с расстояния в семь километров.

Ехал на машине со своей молодой женой (она тогда была Кларой и приехала на­вестить меня, полгода работавшего в экспедиции сразу после свадьбы), поднимаясь по серпантину на плато, и вдруг ни с того ни с сего ощутил, что должен остановиться, ― прямо засвербило внутри: «На той скале вдалеке что‑то есть». Ничего, конечно, не увидел, но через два дня, возвращаясь назад, уже не мог проехать мимо, попро­сил шофера сделать крюк и нашел в той самой точке на скале (с точностью до мет­ров) гнездо бородача. Как это понимать?

Так вот, на следующий год это гнездо было занято другим редчайшим видом, ра­нее также не отмечавшимся на гнездо­вании в Западном Копетдаге, ― черным аистом, а еще через год ― очень обычным здесь повсеместно белоголовым си­пом.

Что определило эту очередность? История одного такого гнезда, будь у нас воз­можность ее проследить, ― это захваты­вающий роман, растянувшийся на столетия и тысячелетия, а сколько таких гнезд в Копетдаге? И сколько в Евразии подоб­ных и прочих горных хребтов? А ведь есть еще Африка, Австралия, Америка…»

У одноклеточных организмов (напр., простейших) наряду со смертью, сопрово­ждающейся образованием трупа, индиви­дуальная жизнь прекращается в результате деления особи и образования вместо нее двух новых.

(Биологический энциклопедический словарь)

«23 мая. Говорят, что перед сотворением рая Бог создал остров Маврикий. Если так, то перед сотворением Маврикия Он создал ущелье Палван–Зау.

Это почти каньон ― узкая щель с крутыми склонами, где на более пологих местах полно кустов и деревьев. По узкому дну ущелья тоже много деревьев, а между ними вьется ручей (в нынешнем засушливом году совсем маленький, но не пересыхающий и с рыбой!). Когда пролетающий над деревьями тювик пронзительно кричит поблизо­сти от своего гнезда, то этот звук многократно усиливается отражением от близких скал, и даже безо всякого эха создается удивительный под­черкнуто–стереофониче­ский эффект. Так же и с громкими криками клушиц, шурудящих в щелях скальных об­рывов где- то наверху.

Скалистые ласточки жмутся к стенкам ущелья; поползень раскатисто булькает не поймешь с какой стороны; соловей распевает в кроне дерева у ручья; две сороки истерично разбазарились при моем приближении: на ветках рядом с ними куцехво­стый, еще явно не летающий, но уже выбравшийся из гнезда птенец; к вечеру начнет перепархивать. А чего это вдруг самец серой славки меня совсем не боится, скачет по ветвям прямо над головой в кроне дерева, под которым я топ­чусь?

Начинается ущелье за системой, на иранской территории, и тянется на многие ки­лометры. Благодаря деревьям и близко сходящимся высоким обрывистым бортам, идешь вдоль ручья все время в тени даже в полдень. Где‑нибудь на Кавказе та­кое ― обычное дело, а здесь ― редкость. Местами по течению ручья в скальном ложе рас­положены естественные ванны метра по три с идеально прозрачной водой, и в них рыба плавает (сантиметров по пятнадцать ― двадцать!). А между кам­ней ― пресно­водные крабы, желтоватые с зелеными разводами; полный атас.

Сижу в одной из таких ванн, как в джакузи, по шею в быстротекущей, прохладной воде, пузырящейся на моем бледном городском теле. На мне ― ничего наносного: ни шляпы; ни очков; ни часов; ни трусов; ни прочей одежды, защищающей от солнца и ветра мое изнеженное цивилизацией тело; ни бинокля, без которого я в поле ― ноль; ни фотоаппарата, без кото­рого я вообще никуда; ни машины, которая меня подвозит; ни самолета, в котором я летаю; ни метро, в которое я спус­каюсь; ни дома, в котором я живу; ни налипшей паутины условностей, которым я безропотно следую; ни сурро­гатных отно­шений со многими из тех, кто вокруг…