Юрий Аракчеев - В поисках апполона.

Автобус отдышался, немного остыл, мы медленно потащились дальше, а я все думал о том, как поэтично увековечена память четы путешественников-ученых: самый длинный и мощный в Союзе ледник, вобравший в себя гигантские массы вечного льда, — и самый красивый, по-моему, горный цветок, розовый, женственно-нежный, изысканный. Ну не прекрасное ли «семейное» сочетание? Так пусть же здравствует, пусть существует всегда хрупкий и нежный цветок, словно светящийся, делающий воистину живыми эти красные камни!

Путь наш продолжался недолго — вода закипела опять. А дальше дорога еще круче. Стало ясно, что нужно искать трактор с буксировочным канатом. До заповедника было еще далеко…

Селение Калта-коль, что означает «короткая рука», живописно разбросано среди раскидистых ив и густо-зеленых деревьев грецкого ореха в долине Кызылсу. Этот кишлак — последний перед заповедником, но до него мы идем пешком, пока Саидазим вместе с Рафаэлем пытаются потихоньку, маленькими «бросками» догнать нас на облегченном автобусе. Наше изможденное и явно не приспособленное к местным крутым дорогам транспортное средство остается далеко позади, а мы отдыхаем в гостеприимном домике одного из местных жителей, лежа на полу на кошме и с неописуемым удовольствием хлебая окрошку из кислого молока с какой-то местной зеленью. Хозяйка просит сделать семейный портрет, я выхожу на солнце, семья собирается, заполняет всю небольшую веранду, детей что-то около десяти, но оказывается, что это еще не все — старший сын и старшая дочь на работе…

Наконец мы видим свой автобус, который героически, с отчаянным сипом, с надрывом вползает в кишлак… задом наперед! Саидазим вспомнил, что задняя передача самая «тягучая». Мы пользуемся ею и дальше, но недолго.

В километре отселения Калта-коль — совершенно очаровательная поляна, загороженная со всех сторон большими деревьями: гигантские грецкие орехи, ивы, тутовник, ясень, вишня. Трава на поляне по пояс и выше, очень много цветов, главным образом желтый тысячелистник и колючий мульгедиум, а еще пижма, кузиния (близкий родственник нашего чертополоха), скабиоза… Место очень красивое, но теперь-то, оказывается, только и начинается «настоящая» дорога, потому что заповедник за перевалом. Перевал на высоте 2800 метров, а до него 12 километров по такой дороге, которую наш автобус даже задом не одолеет.

Возникает перспектива остаться здесь до конца экспедиции…

Я смотрю на поляну, на зеленые цветущие склоны, которые окружают ее со всех сторон, намечаю маршруты своих путешествий и, как всегда в периоды жизненных неудач, пытаюсь настроить себя на оптимистический лад. «Все, что ни делается, — к лучшему», — думаю я. К тому же и эти места прекрасны, вот только встречу ли здесь Аполлонов…

Да, поляна просто великолепна, но нам придется нарушить ее очарование — «антропогенный фактор»! Разбиваем палатки, отводим место для костра и выпалываем для этого ужасно колкий, высокий, цепко держащийся в земле мульгедиум, который тотчас же переименовываем в «трагедиум»: метровой высоты стебли и листья его усыпаны длинными, до трех сантиметров, чрезвычайно острыми шипами, которые проникают сквозь одежду прямо в тело без всякой задержки. Я, конечно, поначалу восхищен изобретательностью природы, но очень быстро защитная оснастка мульгедиума, его прочные стебли и исключительно цепкие корни вызывают досаду…

Даже сейчас, вечером, бабочек довольно много, и я с радостью отмечаю это. Неужели на тех вон вершинах не встречу ни одного Парнассиуса?

— Жора, как ты думаешь, могут быть здесь Аполлоны? — спрашиваю у заметно погрустневшего начальника экспедиции.

— Могут, наверное. А вообще-то кто их знает…

Георгий Петрович с тоской поглядывает на окружающие нас горы, на дорогу в сторону заповедника, которая сразу за лагерем круто — ох, слишком круто! — устремляется вверх. Он явно и открыто страдает. Он предупреждал своего директора, что дорога будет не из простых, что «Кубань» может не потянуть — нужен ГАЗ-66, он и Саидазиму велел как следует отладить автобус и взять с собой обязательно буксировочный трос. Но ГАЗ-66 не дали, буксировочный трос Саидазим забыл, да и навряд ли он бы помог теперь, буксировочный трос. Ведь двенадцать километров до перевала…

Наш ужин тоже окрашен грустью. Грустна даже Лена Богданова — ей так важны сборы именно на высотах заповедника. Еще больше грустна Елена Алексеевна: а как же пещера Тамерлана? Как же самое главное — следы динозавра?