Джой Адамсон - Пятнистый сфинкс. Пиппа бросает вызов (с иллюстрациями)

Наевшись мяса, малыши забрались на скользкий ствол дерева, и, как всегда, Тайни проявил удивительную ловкость. Он часто забирался повыше — с этих высоких стволов можно было высматривать добычу, да и лапы как-никак были в сухом месте. Сомба тоже отлично замечала малейшее движение, и только Биг-Бой был чересчур ленив и не желал себя утруждать, но зато у него был самый спокойный характер. Пиппа, бедняга, теперь частенько бывала сама на себя не похожа и становилась сварливой от усталости — надо было охотиться и к тому же заботиться о безопасности детей. Она то и дело зевала — верный признак переутомления, и даже играть с малышами у нее не хватало сил.

Но не только гепардам приходилось плохо во время этого потопа.

Однажды привлеченные грифами, мы нашли новорожденного буйволенка. Он лежал в воде на глубине не больше пяти дюймов; должно быть, он родился во время ливня и тут же утонул. Вся жизнь животных переменилась, когда начались дожди. Я и не знала, что даже скорпионы умеют плавать, пока не увидела, как скорпион переплывает лужу. Вездесущих цесарок, попадавшихся нам в любое время и в любом месте, сменили европейские аисты и марабу, которые охотились в болотах за лягушками и головастиками. Даже дикобразам пришлось покинуть свои надежные убежища. Мы как-то вспугнули пару дикобразов под скалистым карнизом, таким узким, что им негде было спрятаться от врагов, хотя они и приложили все усилия, чтобы отпугнуть нас, гремя своими иглами. Я совсем не обрадовалась, обнаружив, что ко мне в гости пожаловала рыжая плюющая кобра; она выбрала местечко посуше, свернувшись в уголке за дверью в моей столовой. Я заметила ее, когда закрывала дверь. Три дня она упрямо лежала на месте, как я ни старалась выдворить ее оттуда длинной палкой, оберегая глаза от ее ядовитых плевков.

В довершение всего моему повару надоели дожди, и он попросту удрал.

Мне было трудно винить его — ведь Васоронги, которая всегда текла на шесть футов ниже моего лагеря, теперь поднялась до самых хижин и не заливала их, как в прошлый раз, только потому, что мои помощники расчистили берега от густых зарослей, которые тогда задерживали воду.

При полном отсутствии средств передвижения достать нового повара было невозможно, и мне приходилось терять драгоценное время на возню по хозяйству. А это было теперь особенно трудно — ведь у нас уходил почти целый день на то, чтобы за семь миль доставить еду гепардам к Канаве Ганса. Наше маленькое стадо коз в опустевшем Кенмер-Лодже таяло с непостижимой быстротой, а мясо так быстро портилось в этой сырости, что нельзя было рисковать, таская его с собой целый день, — оно бы пропало, не найди мы гепардов. Так что мне приходилось сначала вместе с Локалем отыскивать гепардов, а потом он возвращался в лагерь за мясом и приносил его вдвоем со Стенли.

Однажды утром, когда мы переезжали Мулику, наше внимание привлекла оживленная болтовня обезьян верветок. Немного спустя мы увидели, как из травы примерно в ста ярдах от дороги выглянул гепард. Это была Мбили как раз на границе своих владений. Боясь, что из-за непрерывных дождей она сильно изголодалась, я взяла ногу козы, подошла и положила ее на землю в двух ярдах от Мбили. Она тут же утащила ногу к ближайшему дереву, а я пошла за ней следом и смотрела, как она уничтожает мясо до последнего волоконца. Оказалось, что она отлично умеет раскалывать даже трубчатые кости, — вот как она была голодна. Но выглядела она прекрасно — ее шерсть настолько потемнела, что поначалу я едва не спутала ее с Тату. Мне нужно было всегда безошибочно различать детей Пиппы, и я сфотографировала их всех сзади, чтобы ясно были видны пятнышки вокруг основания хвоста — иногда они составляли непрерывное кольцо, в которое входило до восьми пятен. Рисунок был строго индивидуальным и никогда не менялся, так что по этому признаку я сумела бы различить всех наших гепардов даже много лет спустя, когда и внешность, и поведение у них могли измениться.

Мы поехали дальше, на равнину Ганса, и нашли там Пиппу. Семейство резвилось на солнышке — им выпало редкое развлечение среди затяжного ненастья. Когда они наелись, я собрала все остатки, на всякий случай — а вдруг мы снова встретим Мбили, ведь она, может быть, уже ждет прибавления семейства.

Подъезжая к тому месту, где мы встретили ее утром, я позвала ее, и в ответ на мой зов голова гепарда высунулась из травы ярдах в пятистах от нас. Мы с Локалем стали потихоньку подходить и тут заметили второго гепарда рядом с первым — это были Уайти и Тату! Тату сразу же кинулась на нас, и я поспешно бросила мясо — это отвлекло ее внимание на некоторое время. Когда Уайти тоже пошла к мясу, я увидела, что она на сносях и вот-вот должна родить. Вдруг, откуда ни возьмись примчался третий гепард, и — «прр-прр» — Мбили вне себя от радости бросилась к сестрам. Но только Тату встретила ее приветливо — они лизали друг дружку, мурлыкали и носились вокруг нас. Уайти держалась в сторонке и свирепо рычала на Мбили, когда та пыталась подойти поближе. Но отделаться от Мбили было не так-то просто: она применяла все свои уловки, чтобы смягчить Уайти, — и нежно мяукала, и перекатывалась на спину, приглашая поиграть, но все напрасно. Мбили изо всех сил старалась завоевать любовь своей сестрицы, а та с не меньшим упорством продолжала ее отгонять. Каждая хотела поставить на своем: постепенно, поглощенные этим соревнованием, они прошли ярдов сто до одинокого дерева, и там запыхавшаяся Уайти наконец уселась на землю. Очень трогательно было смотреть на Мбили: она призвала на помощь всю свою проницательность, весь такт и, передвигаясь ползком, почти незаметно, наконец подобралась к Уайти на расстояние около двух ярдов и села рядом. А пока происходили все эти маневры, Тату съела остатки мяса, не оставив сестрам ни крошки, и тоже устроилась отдыхать неподалеку от нас.