Джой Адамсон - Пятнистый сфинкс. Пиппа бросает вызов (с иллюстрациями)

В спальне у меня обитало еще одно пресмыкающееся — самка агамы длиной примерно фут. Была она тускло-бурого цвета — нищенское рубище по сравнению с броским нарядом самца, у которого бирюзовое тело и ярко-оранжевая голова. В нашем лагере поселилось несколько этих безобидных ящериц, но именно эта самочка почти совсем приручилась: много недель она спала в ямке у двери, прямо под засовом; она нисколько не пугалась, если я задевала ее, запирая дверь.

Бок о бок с агамами ютились маленькие гекконы, они откладывали яйца в стенах из пальмовых стволов, устраивая детские в удобных ямках, хорошо защищенных от дождей и врагов. Эти мирные существа совсем меня не боялись, особенно в сумерках, когда я включала свет и к лампе устремлялось множество насекомых. Тут гекконы устраивали засаду и молниеносно ловили одно насекомое за другим, однако они никогда не подбирались чересчур близко к горящей лампе.

Раз уж я пишу о холоднокровных животных, то надо признаться, что раньше мне было невдомек, какую помощь хищникам оказывают лягушки. Я поняла это, наблюдая за Пиппой. Уже две недели она провела на равнине Ганса, и вот однажды утром мы с ней внимательно прислушивались к хору лягушек — они распевали в нескольких сотнях ярдов вверх по руслу.

Внезапно кваканье оборвалось. Пиппа бросила: «прр-прр», и семейство мгновенно скрылось из глаз. Потом мы нашли свежие следы льва, которые вели к канаве; лев, очевидно, напугал лягушек, а их внезапное молчание предупредило Пиппу об опасности.

Погода наконец улучшилась, и Пиппа отыскала прекрасное место для встреч под большой терминалией, в миле от Мулики. Когда бы мы ни появились, стоило нам позвать — и гепарды не заставляли себя ждать, особенно если они успели проголодаться. Дважды они не приходили, но оба раза кружащиеся грифы приводили нас к туше только что добытой молодой газели Гранта. И каждый раз Пиппа сидела невдалеке и так долго позволяла малышам возиться с добычей, что я не сомневалась — она хочет, чтобы они научились вспарывать туше брюхо. Сомбе было не до того — она защищала добычу, стараясь отогнать от нее Тайни, так что оставался один только Биг-Бой. Ему наконец удалось вытащить внутренности. Только после этого Пиппа приняла участие в общей трапезе.

Снова настало рождество. К этому празднику у меня в «кабинете» вывелось уже пятое поколение нитехвостых ласточек, и птенцам как раз пришла пора слетать с гнезда. Эти славные птички доверяли мне безгранично, не обращали ни малейшего внимания на мою постоянную возню прямо под их гнездышком, устроенным на стропилах. В пяти футах от гнезда я прикрепила насест, и теперь родители сидели на нем, приглашая птенчика расстаться с гнездом. Но слеток никак не мог набраться смелости и еле-еле удерживал равновесие на самом краю гнезда; ему было, должно быть, очень страшно, хотя родители старались подбодрить его оживленным щебетом. В конце концов они улетели из хижины, чтобы выманить птенца, и добились своего — он нырнул вниз и спланировал на насест, цепляясь за него, как утопающий за соломинку. Родители в тот же миг прилетели и уселись справа и слева от своего перепуганного дитяти, заливаясь веселым щебетом. И все это происходило в каких-нибудь двух ярдах от моего стола, пока я писала письма. Я очень полюбила это счастливое семейство — они жили рядом с нами уже два года и, очевидно, считали нас совсем безобидными существами.

Дождавшись успешного завершения этого эксперимента, я занялась новогодней елкой. Я нашла маленькое деревце баланитеса и развесила на его длинных шипах набор елочных украшений, который собрала за многолетнюю жизнь в зарослях; все игрушки присланы друзьями с разных концов света, так что это была поистине интернациональная коллекция.

Праздничный наряд довершила золотая мишура, и деревце выглядело хоть куда. В этом году у меня к празднику был припасен сюрприз для наших работников — новогодняя песенка «Мирная ночь, святая ночь» на языке суахили. Эту запись мне подарили в австрийском посольстве, перевод был сделан для африканцев в честь стопятидесятилетия со дня создания этой знаменитой австрийской новогодней песенки. И вот, когда я зажгла свечи и раздала всем обычные подарки — сигареты, сласти и деньги, — мы поставили пластинку на проигрыватель, который Джордж преподнес мне к Новому году. Меня глубоко тронули эти минуты — я видела, как мои помощники слушают, а глаза их раскрываются все шире и наполняются мягким светом, потому что музыка находила отклик в их сердцах. Как много значило для меня, уроженки Австрии, это впечатление, произведенное музыкой на трех простых африканцев, не видевших ничего, кроме родных зарослей.