Майкл Коуни - Кот по имени Сабрина

— Я не шучу, миссис Пигго. Вы не представляете, что одиночество может сделать с человеком. Нет, оттуда выскочил охотник. В чем мать родила и с выпученными, налитыми кровью глазами. Не знаю, заметил ли он меня. Он бежал и вопил, как шимпанзе: У-УФ! У-УФ! У-УФ! Я перепугался до чертиков. Никогда не думал, что человек может дойти до такого. Он ведь был отличным, сильным парнем. И денежек у него хватало. А разума лишился напрочь.

Это уж был явный перебор.

— Мистер Дрейк, я пока не собираюсь, как дикарка, скакать голой по кустам. Да еще в такую мерзкую погоду.

— Можно одичать и по-другому, незаметно. Для такой классной женщины, как вы, здешняя жизнь просто губительна. Вот вы, скажем, чувствуете, что вас то и дело клонит ко сну. Потом перестаете причесываться и, извините, чешетесь без конца. Вроде бы мелочи. Или, к примеру, кошачья еда. Вдруг вам покажется, что пахнет она вполне сносно. Со дня смерти вашего мужа, миссис Пигго, прошло уже два года, а вы только из упрямства все еще торчите здесь. Вы не так устроены, чтобы жить среди дикой природы.

Доверься ему. Вдруг это и есть миг откровения?

— Может быть, вы и выход подскажете?

— Продавайте все. Продавайте и, к черту, выбирайтесь отсюда.

— Я к этому еще не готова. Да и кто купит? Ферма не дает ни гроша дохода.

— Здесь можно устроить много чего другого.

— Чего? Нет, это хозяйство продать невозможно. А у меня ничего нет, кроме мизерной пенсии. Но вам-то к чему моя головная боль? Мне сорок лет, Фрэнк. Я нигде не училась и не умею поспевать за временем. Таким людям, как я, трудно найти работу. Чарльз привез меня сюда, когда мне было двадцать три года. Счастливые дни. Все это было так романтично.

— Наверное, тогда это так и было, но сейчас-то что вас здесь держит? Это место как крутой склон. Вы катитесь вниз, миссис Пигго. Овец нет и в помине. Два года назад штормом разметало запруду для рыбы. В прошлом году вы зарезали последнюю корову. И что у вас осталось? Куры?

— Они больше не несутся. Но я надеюсь на козу.

— Ради Бога, будьте практичной, миссис Пигго. Ну почему вам не уехать? Что вас держит? Коза. Огород. Несколько кур. Иногда выловите рыбку или соберете вдоль берега горстку моллюсков и крабов. Говорю вам, пришло время уматывать отсюда. Уезжайте. Распродайте все и перебирайтесь в Ванкувер. А еще лучше в Викторию.

Виктория… Чистый и цивилизованный город. Отличные магазины. Рестораны. Королевский театр. Театр Мак-Ферсона. Культура. Она поймала себя на том, что улыбается.

— Найдите мне покупателя.

— Вы серьезно?

Ну, попытка не пытка. До сих пор она держалась и не изменяла памяти Чарльза. Если признаться, радости в этом мало. Но почему же так трудно принять решение? Давай! Давай же говори. В конце концов, всегда можно передумать. Ну решайся!

— Да.

Фрэнк усмехнулся, и они одновременно встали. В нем было пять футов девять дюймов росту. Рыжие волосы, здоровый цвет лица, если продраться взглядом сквозь заросли бороды. Яркие голубые глаза, выглядывающие из-под сросшихся бровей как два добрых зверька. Широкий рот. Благодарение Богу, что у нее есть Фрэнк и его парнишка-племянник — ее последняя связь с внешним миром. Он сказал:

— Пока суд да дело, заведите трактор, накосите пару стогов сена. Последние два года цены на сено были неплохие. Я смогу продать все, что заготовите.

Она выглянула в окно. Слева вдоль пляжа тянулась полоса лугов, отвоеванных Чарльзом у воды лет десять назад. Севернее — Домашний луг, за ним Средний луг, а у дальнего предела их владений — Северный луг. Всего около сотни акров, вырванных у буша и болот тяжким трудом и потом. Луга! Жалкая полоска тростников.

Дрейк словно угадал её мысль:

— Как только вы уедете, бобры снова завладеют здесь всем. Цепкие ребята. Иногда кажется, что они настроены захватить весь мир.

Волею судьбы именно эта идея целиком поглощала главного болотного бобра — Аттилу.

— Lebensraum! — внушал он своим сорвиголовам. — Жизненное пространство! — Глаза его сверкали, резцы мерцали из-под иссеченной шрамами губы. Горбатая, вздыбленная спина бобра, казалось, заполняет все тесное пространство Большой Хатки, и весь он окружен вибрирующей аурой зла. Как раз это и приводило в восторг всю его зловещую компанию.

Хотя Грызун, подручный Аттилы, иногда задумывался о пользе и вреде зла. Не так-то легко творить злодеяния. А остальные бобры за их старания платят неприязнью. Дайте, мол, нам спокойно строить плотины и растить детишек. И разве можно оспорить это простое желание? Иногда Грызун, сидя на бревне, мечтал о своих собственных детках, представляя, как они шлепают по воде крошечными лопаточками хвостов.