Василий Песков - Окно в природу-2003

Большое пространство истоптано глухарями. Легко проведать, как они тут ходили, как под вечер взлетали опять кормиться на сосны, оставляя на рыхлом снегу веерный отпечаток перьев. У каждого тут свое любимое дерево, ничем от других как будто не отличающееся, но именно его глухарь общипывает так, что хвои на сосне почти что не остается. Набив зоб грубым смолистым кормом, глухарь планирует вниз и зарывается в рыхлый снег на ночь так же, как это делают тетерева и рябчики. Шесть больших лунок насчитали мы на пока что заснеженном токовище. На память о ночлеге в снегу глухарь оставляет аккуратную кучу помета - шнурки спрессованных хвоинок, обесцвеченных пищеварением. Тут же, рядом, следы пребывания лося - тяжелым телом умят заледеневший под боком снег, а рядом - орехи помета, в коем, судя по следу, не нашла ничего интересного выходившая на прогулку из толщи снега лесная мышь. С улыбкой вспоминаю рассказ, услышанный в Швеции. Лосей там много. «Орешки» зверей занимают туристов из стран, где лосей уже нет. И предприимчивые шведы наладили производство смешных сувениров: в стеклянные баночки запаивают занятный лесной навозец.

По соседству с сосняком на болотце - березовый лес. При луне в нем светло почти что как днем. Но это только кажется после сумрака сосняков и еловников. Днем в березах от света больно глазам. Тени в гущине дымчатые, а в разреженном лесе - синие. Снег от них похож на полосатую шкуру зебры.

При солнце сгустились, стали яркими все краски бора. Кажется, руки можно согреть у медно-красных сосновых стволов. Елки заметно позеленели. С них осыпалась серая, отжившая свое хвоя, а зелень нестарых иголок солнцем отмыта и сочно лоснится. Чуть забурелись верхушки берез. До сокодвижения далеко, но какие-то силы в деревьях дневное тепло уже пробуждает. У прогретых стволов - круги проталин. Упавшие сверху сучок, отломок коры, желтый лист дуба, согретые солнцем, впечатаны, утоплены в снег. Лыжный след на поляне оплывает, а с крыши кордона почти до земли дотянулся хрусталь сосулек.

В чаще и по просекам добираемся к лесному пруду, где обжились бобры. Пруд неглубок, кое-где стоит над ним бурый дым тальников, а среди них белой остроконечной шапкой возвышается бобровая хатка, сложенная древогрызами из сучков и покрытая снегом.

В марте по продухам бобры начинают выбираться из-подо льда покормиться. Недлинные их путешествия помечены умятым снегом и стрижкою тальников. Волки явно интересуются этим очагом жизни - их след из леса тянется прямо к хатке. Но тут хищникам, как сказал лесник, «ничего не обломится», бобровое жилище - сооружение прочное, волкам его не разрушить, могут только раздразнить себя запахом скрытой жизни. Но подстеречь бобра, когда он вылезет покормиться, они вполне могут. И если б терпенья у них хватило, могли бы всю колонию грызунов извести. Но волки нетерпеливы, а бобры, заплатив им дань молодыми бобрами, держатся осмотрительно.

Три волка постоянно рыщут поблизости. Живется серым сейчас нелегко. Скота в деревнях мало. Везде таскают собак. «Берут прямо из будок. У одного в желудке после облавы обнаружили кусок цепи и ошейник собаки - так жадно ел». Копытных зверей повсюду тоже почти не стало. Остатки кабанов и лосей жмутся в лес заповедника. От охотников это спасенье, а волкам в заповедник преграды нет. Три зверя держатся тут постоянно, остальные приходят набегом. Стрельба в заповеднике запрещена. Что делать с волком? Под скрипы лыж обсуждаем проблему. Я вспоминаю, как укрощают волков на Аляске. Заостренная полоска китового уса скручивается спиралью. Ее окунают в тюлений жир и морозят. Этот человеческой изощренности механизм описан еще Джеком Лондоном, а мне охотники его показывали. Жир в желудке волка тает, распрямляя смертельную палочку уса. Надежное средство! Но где возьмешь этот ус? Обещаю леснику написать друзьям на Камчатку. (И уже написал.) Может быть, давний опыт индейцев-атапасков пригодится и на Мещере - повадки волков везде одинаковы.

Придя уже к вечеру на кордон, по следам обнаружили: сыр съеден лисой, а кашу клевали сойки. Прямо под окном видим не замеченную утром лунку ночевавшего рябчика. Размышляя, что его сюда привело, решаем: надежная глубина снега около дома.

Закат погожий. Лес внизу заливается сумраком. Но долго еще освещенными остаются верхушки берез. Слегка морозит. Луна над лесом сияет в окружении звезд - обещает новый солнечный день. Листая у печки пожелтевший отрывной календарь, отыскиваю нужное мартовское число. «Восход Солнца в 6 часов 38 минут, заход - в 18 часов 38 минут. Долгота дня - 12 часов». День равен ночи. Это значит: зима уже кончилась.