Веденеев Василий - БАЛЬЗАМ АВИЦЕННЫ

- Его уже звали. Однако он посчитал себя выше нас и не откликнулся. Может быть, тайна бессмертия - просто сказки и ложь? Может быть, его уже давно нет среди живых? Ведь он тоже далеко не молод.

Султан принялся разглядывать перстни на пальцах, любуясь, как играет пламя светильников в драгоценных камнях.

- Это легко проверить. - Визирь придвинулся ближе к повелителю и жарко зашептал, почти касаясь губами его уха.

Султан внимательно слушал. Время от времени он поеживался, словно от озноба, но не отстранялся. И лишь брови его то удивленно поднимались, то грозно хмурились.

- Небо наградило тебя мудростью, а злые силы - змеиным языком. Но как мы можем нарушить законы шариата?

- Выбирай: либо нарушить закон, либо покорно ждать, пока Аллах призовет тебя, - мрачно ответил визирь.

- Хорошо, - решился Махмуд. - Зови!

Старик громко хлопнул в ладоши. Неслышно открылась дверь, и вошел пышно одетый воин дворцовой стражи. Придерживая саблю, он поклонился, ожидая приказаний.

- Повелитель желает немедленно видеть своего придворного ученого Абу Насра Ибн-Ирака!

Стражник исчез. Вскоре дверь вновь отворилась, и появился бледный до синевы Ибн-Ирак: поспешая в покои грозного властелина, никогда не знаешь, что тебя ждет, вдруг ты торопишься навстречу смерти?

- Я слышал, что ты бывал при дворе Хорезм-шаха, который прославился собранием ученых и поэтов? - Махмуд не дал Ибн-Ираку даже раскрыть рот для приветствия.

- Да, Великий.

- Видел ли ты там знаменитого врачевателя Али Хусейна Ибн-Абдаллаха Ибн-Сину? <���Знаменитый врач раннего средневековья (ок. 980-1037), известный европейцам под именем Авиценны>

- Да, повелитель.

- Мы знаем тебя как непревзойденного математика и прекрасного зодчего, - благосклонно улыбнулся султан. Твой глаз зорок, а рука послушна разуму. Так вот... - Махмуд неуверенно оглянулся на визиря, и тот ободряюще кивнул. - Так вот, мы желаем, чтобы к утру ты написал портрет Ибн-Сины, дабы мы смогли увидеть его лицо!

Ибн-Ирак отшатнулся, словно получил сильный улар в грудь. Колени его подогнулись, и он пал ниц перед владыкой.

- Смилуйся, повелитель! Шариат под страхом смерти запрещает изображать живое, тем более - лицо человека!

- Встань! - приказал Гассан. - Иди исполнять волю Великого султана! Да не вздумай болтать! А твои грехи я приму на себя. Портрет принесешь сюда, но никому его не показывай. И поспеши: до утра осталось не так много времени.

Старик отпустил ученого и обернулся к султану, стараясь поймать его ускользающий взгляд. Но тот не замечал визиря. Он размышлял. Утром Ибн-Ирак принесет портрет Ибн-Сины: зодчий не посмеет ослушаться приказа. Искусные рабы сделают с портрета врачевателя сорок копий и умрут, чтобы унести с собой тайну в могилу. Надежные гонцы поскачут по все крупные города, и наместники султана непременно разыщут лекаря, где бы он ни скрывался. Теперь это лишь дело времени, однако его-то как раз и не хватает!

- Ты ловко все придумал. - Махмуд поднял воспаленные глаза на Гассана. - Но что толку разыскать Ибн-Сину и привезти его в Газни, если он не пожелает применить к нам свое искусство. Ведь если Ибн-Сина не захочет меня лечить, его не заставят это сделать ни меч, ни огонь!

- Ты, как всегда, прав, государь, - хитро улыбнулся визирь. - Но есть не менее сильное средство - слово!

- Не смеши, - фыркнул султан. - Разве может пустая болтовня заставить человека что-то сделать?

- Вспомни, повелитель, не мое ли слово заставило тебя нарушить закон шариата?

- Ты змей, Гассан! Но послушает ли тебя Ибн-Сина?

- Он послушает своего собрата, - убежденно счистил Гассан. - Его имя Фарух.

- Твой... отравитель? - Махмуд рассмеялся.

- Яд - тоже лекарство, - возразил старик. - Владеть им - большое искусство!

- Ну да, как же. Очень большое. Скольких оно уже вылечило от всех недугов... и отправило в рай!

- Но ты успокоил им свою боль, государь!

- Что? Ты дал мне яд?! - Махмуд резко вскочил и схватил визиря за горло.

Старик вцепился в пальцы султана, стальным ошейником сомкнувшиеся на шее, и судорожно пытался разжать их. Чувствуя, как мутится рассудок. Гассан прохрипел:

- Я тоже пил из чаши...

Махмуд немного ослабил хватку, потом отпустил визиря и снова улегся на подушки: какая разница, когда умереть - часом позже или раньше. А боль, похоже, действительно ушла. Но даром такие вещи Гассану не пройдут. Лукавый раб!

- Говорят, ты купил этого Фаруха? - как ни в чем не бывало лениво поинтересовался султан. - Разве он грек?