Габриэль Ферри - Косталь-индеец

Капитан задрожал всем телом и, наверное, свалился бы с дерева, если бы его не поддержали ветви. Но не один он был испуган. Люди дона Сильвы, находившиеся на расстоянии двух ружейных выстрелов от капитана, с таким же ужасом считали двенадцать ударов. Их гораздо более храбрый господин тщетно старался объяснить себе, что такое происходит вокруг. Гертруда проснулась и испуганно вскрикнула, услышав обезьяний концерт.

Кастрильо внезапно появился подле дона Сильвы и его дочери. Лицо его выражало ужас.

— Что случилось? — спросил дон Сильва.

— Ничего, сеньор; только нам следует поскорее убраться подальше от этого проклятого места! — отвечал слуга.

— Приготовьте-ка лучше оружие; поблизости ревут тигры.

— Никогда тигр не ревет таким образом, — возразил слуга, качая головой. — Оружие бесполезно, сеньор, — голос духа тьмы!

Наступило короткое молчание, потом Кастрильо продолжал:

— Нынче ночью мы видели много удивительных знамений; было бы безумием оставаться в таком месте, где мертвые встают из гроба, колокола звонят вдали от всякого жилища, духи ревут во тьме. Бежим, сеньор, пока еще есть время!

— Но мое измученное дитя не в силах идти пешком, — воскликнул дон Сильва, указывая на Гертруду.

— Мы сходим за мулами, пока донья Гертруда помолится об избавлении нас от опасности, — настаивал на своем Кастрильо. — Поспешим, сеньор, нельзя терять ни минуты. Я, пожалуй, не смогу удержать от бегства товарищей, да и сам…

— Остаться здесь одной! — с ужасом перебила Гертруда. — Нет, нет, я смогу идти пешком.

— Ну, ладно, будь по-твоему, — сдался дон Сильва. — Как-нибудь доберемся до гасиенды Сан-Карлос.

Кастрильо поспешил к товарищам, которые, дрожа и крестясь, пошли за ним к мулам и лошадям, стоявшим на привязи несколько поодаль.

…Дон Корнелио ни за что на свете не отважился бы бежать. Страх буквально приковал его к ветвям дерева, и, в сотый раз проклиная свое глупое любопытство, он продолжал слушать разговор, как ему казалось, индейского божества со своим поклонником, как вдруг рев разом прекратился, и наступила глубокая тишина.

Она длилась недолго и вскоре была прервана человеческими голосами, раздававшимися за цепью маленьких холмов, окаймляющих озеро с северной стороны.

Дон Корнелио не сомневался, что эти голоса принадлежат Косталю и Бруту, возвращающимся после успешного выполнения своего предприятия.

Вскоре капитану стало ясно, что он ошибся. Он увидел свет, который быстро приближался к озеру, затем показалась группа всадников с факелами в руках, среди них легко было узнать Арройо и Бокардо. Бандиты, казалось, искали чего-то самым деятельным образом, пока не дошли до того места, где стояли лошади дона Корнелио и его товарищей. Тут факелы разом погасли.

Люди дона Сильвы, уже готовые к отъезду, остановились при виде всадников, они тоже узнали бандитов.

Дон Корнелио с величайшим беспокойством следил за всеми движениями Арройо и почувствовал облегчение, когда бандиты отправились дальше вокруг озера. Берега озера снова опустели. Неожиданно Корнелио заметил легкое движение в прибрежных камышах, и в то же мгновение среди остроконечных листов аира появилась тень, которая, секунду спустя, приняла вид женщины. Она была одета в белое платье, длинные, распущенные волосы спускались по ее плечам.

Холодный пот выступил на лбу капитана. Оцепенев от ужаса, он не мог отвести глаз от призрака. То была — он не сомневался в этом — подруга Талока, богиня Матлакуце, поднявшаяся на зов потомка касиков из своего подводного жилища…

Бросившись в озеро, Косталь и Брут скоро доплыли до острова.

Монтапостиак — огромная масса лавы черно-зеленого цвета — состоит из длинных вертикальных отдельных пластов. При свете солнца или луны этот минерал принимает зеленоватый оттенок, который вместе с облаком, постоянно окружающим вершину горы, придает острову странный вид. Еще замечательнее свойство этого камня издавать странный звенящий звук при ударе каким-нибудь твердым предметом. Это свойство было хорошо известно Косталю.

Индеец, то погруженный в размышление, то повторяя вполголоса молитвы своих предков, ожидал, пока луна окажется над одной группой кедров, чтобы тогда начать заклинание. Вдруг он обратился к стоявшему рядом негру, который с полной уверенностью ожидал успеха предприятия.

— Брут, — сказал он серьезным тоном, — когда боги моих предков услышат звон, которого они ожидают уже триста лет, они, без сомнения, явятся.