Роберт МакКаммон - Последний Поезд с Платформы “Погибель”

— И часто вы так путешествуете? — хмыкнул он. В голосе звучали утонченные интонации образованного, интеллигентного человека.

— И одного такого путешествия вполне достаточно, — ответил Тревор.

Глаза у незнакомца имели светло-карий оттенок, и в них сочеталась страшная, глубокая печаль и звериная свирепость. Страшная улыбка, окрашенная черным ихором поверженных врагов, показалась на губах в слабом свете немногочисленных уцелевших фонарей.

— Вы один из нас, — заявил он.

— Я один, тут вы правы, — качнул головой Тревор. — О каких “нас” идет речь?

Человек тихо хохотнул. Он был почти одного роста с Лоусоном, его густые черные волосы чуть тронула проседь на висках, еще одна седая прядь ниспадала на правый глаз. На левой стороне лица виднелся небольшой шрам от пули, проникшей в щеку и вылетевшей из другой щеки — на правой виднелась отметина выходного отверстия. Еще один старый порез возвестил о себе рубцом у уголка левого глаза и протянулся до левого угла рта, что сильно искажало верхнюю губу и создавало впечатление, что насмешливая ухмылка никогда не покидает лица этого мужчины.

Такие отметины… подумал Лоусон.

— Вы воевали за независимость Юга? — бесстрастно спросил он.

— То была повстанческая война, — был ответ.

— Меня забрали под Шайло.

— Имеете в виду Питсбургскую кампанию? Меня забрали под Энтитемом [14] Энтитем — локация самого кровопролитного сражения Гражданской Войны в США (17 сентября 1862 г.) Оно же именуется сражением при Шарпсберге. .

— Вы, разумеется, имеете в виду Шарпсберг, — скорее, утвердил, чем спросил Лоусон. — Я был капитаном.

— Я был майором… капитан.

— О… — только и сказал Лоусон, вернув своему новому знакомцу столь же насмешливую улыбку. — Что ж… мы премного благодарны за вашу помощь, майор. Все мы .

— Вы бы лучше сначала поинтересовались положением дел у своих людей, — прорычал человек-гора. — Чую их кровь.

Все, кроме Энн, замерли соляными столбами… а некоторые — в буквальном смысле, потому что снегопад усилился, температура упала, а сам вагон шел трещинами, словно на нем потоптались огромные ботинки гиганта, ненавидевшего поезда, и охотно впускал внутрь холод Пришло время подсчитать потери…

Раненая девушка сильнее не пострадала — похоже, она даже не пришла в себя и не познала того ужаса, что пришлось испытать остальным. У Эстерли было несколько порезов от осколков битого стекла, но он сохранял присутствие духа в бою, защищая себя и раненую с помощью нательного креста, который буквально выжигал тварей, что бросались на них. Эрик мучительно кривился от болезненного грубого следа вампирской жажды на левом плече ниже локтя и от нескольких укусов в горло, однако атака монстров была вовремя прекращена выстрелами дробовика. Матиас боролся ожесточенно и достойно и, несмотря на несколько несерьезных укусов и царапин, умудрился остаться в живых.

Остатки армии Младшего, похоже, решили, что сегодня достаточно подкрепились, поэтому покинули поле боя и оставили вагон в покое.

— Я в порядке, — пробормотал Рустер, сумев подняться на ноги. Его спас тот факт, что два вампира, которые на него бросились, принялись бороться друг с другом за право выпить его кровь. После небольшой перебранки женщина-вампир добралась до его шеи, а клыки мужчины впились в правую руку, но сразу после этого выстрел дробовика уничтожил голову женщины, а удар топора пришелся по шее ее товарища. — Я в порядке, — повторил Рустер, несмотря на то, что потерял много крови и с трудом держался на ногах. — Меня можно смело помещать в психушку, но я в порядке.

— Гантт? — позвал Лоусон. Ответа не последовало.

Человек-гора уже прошелся по вагону, ведомый сильнейшим ароматом человеческой крови.

— Этот мертв, — возвестил он. — Глотка разорвана… грудь тоже. Сердце вырвано, — он обратил к Лоусону свое грубое морщинистое лицо и посмотрел на одинокого убийцу вампиров своими прищуренными голубыми глазами. — Похоже, сердце забрали и скрылись. Кровавый след идет через окно…

Тревор и сам это видел. С почти ощутимой физической болью, не имеющей отношения к начавшей заживать ране на боку, он посмотрел в широко раскрытые, застывшие, мертвые глаза Гантта. Ненавистный, но столь желанный вид запекшейся крови в уголке рта проводника привлек его взгляд, и он с трудом заставил себя отвернуться. А ведь это могла сделать Ева, подумал Тревор. Если так… что ж, Ла-Руж хорошо ее обучила.