Джеймс Купер - Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе [The Last Of The Mohicans]

— Это приятная птица, — ответил Давид. — У нее нежные, печальные ноты, но поет она слишком отрывисто и не в такт.

— Ну, если вам нравится ее свист, то пусть он будет вам сигналом. Помните же: когда вы услышите три раза подряд свист козодоя, вы должны прийти в кусты, где, можно предполагать, находится эта птица…

— Погодите, — перебил его Хейворд, — я пойду с ним.

— Вы? — удивленно воскликнул Соколиный Глаз. — Разве вам надоело видеть, как садится солнце и как оно встает?

— Давид — живое доказательство, что гуроны могут быть милостивы.

— Да, но Давид может пускать в дело свою глотку так, как этого не сделает ни один человек в своем уме.

— Я также могу разыграть сумасшедшего, дурачка, героя, вообще кого и что угодно, чтобы освободить ту, которую люблю. Не возражайте, все равно я сделаю так, как решил!

Соколиный Глаз смотрел некоторое время на молодого человека в безмолвном удивлении. Но Дункан, до сих пор почти слепо повиновавшийся разведчику из уважения к его искусству и оказанным им услугам, теперь принял вид начальника, противиться которому было нелегко. Он махнул рукой в знак того, что не желает выслушивать дальнейшие возражения, и затем продолжал более спокойным тоном:

— Я могу переодеться, измените мой вид — разрисуйте меня, если желаете, — одним словом, превратите меня в кого угодно, хотя бы даже в шута!

— Когда вы посылаете отряды на войну, я полагаю, что вы, по крайней мере, считаете нужным установить известные знаки и места для стоянок, чтобы те, кто сражается на вашей стороне, — пробормотал разведчик, — могли знать, где и когда они могут встретить друга…

— Выслушайте меня, — прервал его Дункан. — От этого верного спутника вы узнали, что индейцы принадлежат к двум племенам, если не к двум различным народам. У одного из этих племен — у того, которое вы считаете ветвью делаваров, — находится та, кого вы называете темноволосой. Другая, младшая, безусловно у наших открытых врагов — гуронов. Мой долг — ее освободить. Поэтому, пока вы будете вести переговоры об освобождении одной из сестер, я сделаю все, чтобы спасти другую, или умру!

Огонь мужества блистал в глазах молодого воина, вся его фигура являла собой внушительный вид. Соколиный Глаз, слишком хорошо знавший хитрости индейцев, предвидел все опасности, угрожавшие молодому человеку, но не знал, как бороться с этим внезапным решением.

Может быть, ему и понравилась смелость юноши. Как бы то ни было, вместо того чтобы возражать против намерения Дункана, он внезапно изменил свое настроение и стал помогать выполнению его плана.

— Ну, — проговорил он с добродушной улыбкой, — если олень хочет идти к воде, его надо направлять, а не плестись у него в хвосте. У Чингачгука хватит красок всяких цветов. Присядьте на бревно, и — я готов прозакладывать жизнь — он скоро сделает из вас настоящего шута, так что угодит вам.

Дункан согласился, и могиканин, все время внимательно прислушивавшийся к их разговору, охотно взялся за дело. Опытный в хитроумном искусстве своего племени, он быстро и ловко расписал юношу узорами, которые на языке индейцев означают дружбу и веселье. Он тщательно избегал всяких линий, которые могли быть приняты за тайную склонность к войне; индеец старательно нарисовал все признаки, которые выражали дружбу. Затем Дункан оделся подходящим образом, так что действительно с его знанием французского языка можно было принять его за фокусника из Тикондероги, бродящего среди союзных, дружественных племен.

Когда решили, что Дункан достаточно разрисован, разведчик дал ему несколько советов, уговорился насчет сигналов и назначил место свидания. Прощание Мунро с его молодым другом было печальным, но старый воин проявил бóльшую сдержанность при разлуке, чем можно было ожидать от этого сердечного, честного человека, если бы он был в менее угнетенном состоянии духа. Разведчик отвел Хейворда в сторону и сказал ему, что собирается оставить старика в каком-нибудь безопасном месте под наблюдением Чингачгука, а сам отправился с Ункасом на разведку среди народа, который он имеет основание считать делаварами. Потом он снова возобновил свои наставления и советы и закончил их, сказав торжественно и тепло:

— А теперь да благословит вас небо! Вы проявили мужество, и оно мне нравится, потому что это дар юности с горячей кровью и смелым сердцем. Но поверьте предостережению опытного человека: чтобы победить минга, вам придется пустить в дело все свое мужество и ум, более острый, чем тот, которого можно набраться из книг. Да благословит вас бог! Если гуронам удастся снять ваш скальп, положитесь на человека, которого поддержат два храбрых воина. За каждый ваш волосок они возьмут жизнь одного из врагов!