Алан Кэйу - Бишу-ягуар

Мягкий вечерний свет разливался над озерком. Огромный темно-зеленый полог растительности, густой накидкой окаймлявший озеро, почти полностью прогорел. Лишь несколько деревьев уцелело – их спасли водяные брызги. Лианы уныло провисли, не находя привычной опоры. Скоро их лазающие побеги дадут новые корни, и зелень начнет возрождаться. Сначала лианы, потом юные проростки и стебли, за ними – гигантские папоротники, пока сельва не приобретет первозданный облик… На это потребуется время, а сейчас уже началось разложение трупов погибших животных, покрытых слоем горячего пепла. Земля, получив обильную пищу, породит множество новых жизненных форм; здесь не было настоящей смерти – одна форма жизни переходила в другую.

Урубелава с дочерью вскарабкались на самую высокую скалу и смотрели оттуда на блестящую водную гладь. Все яркие краски вечернего неба отражались в воде, которая переливалась красными и желтыми оттенками, переходившими в медный багрянец. Картина была настолько совершенной, что непривычные индейцы не могли оторвать от нее глаз, сознавая, что подобную красоту можно увидеть крайне редко.

Покосившись в сторону водопада, Урубелава спросил:

– Когда ты увидела яркие цветы, ты не заметила рядом лианы?

Девочка кивнула:

– Там много лиан. Они свешивались прямо над водой.

– Собери узел, мы скоро пойдем. Только сначала я срежу лианы, чтобы наловить рыбы.

Заткнув за пояс мачете, Урубелава соскользнул в воду и поплыл к водопаду. Уцепившись за камни на его краю, он посмотрел вниз, на лианы. Он решил, что срежет несколько лиан, истолчет в кашицу и бросит в стоячую воду. Ядовитый сок лиан ослепит рыб, и они всплывут на поверхность, где их легко поймать руками. Индеец спустился вниз, обрубил несколько тонких побегов и оглянулся на ниспадавший водяной занавес. Потом, поддавшись внезапному порыву, аккуратно срезал с ветки махагонии несколько алых, желтых и пурпурных цветков и, тихо посмеиваясь, воткнул себе в волосы: то-то получится сюрприз для дочери! Затем начал карабкаться вверх…

Падающая сверху вода и водяная пыль уносили все запахи, и когда Бишу внезапно заметила мелькнувшую коричневую тень, то буквально окаменела. Индеец находился всего в нескольких футах! Он карабкался вверх вдоль каменистой стены водопада. Бишу ничего не стоило сделать одно движение передней лапой и распороть незащищенный живот, но она не шелохнулась. А через мгновение враг уже скрылся из виду Бишу еще долго не вылезала из убежища.

Растерев лианы в кашицу, Урубелава бросил плотное месиво в воду тихой заводи, и вскоре ослепленные рыбы начали всплывать на поверхность, беспомощно трепыхаясь. С помощью Марики Урубелава выловил полдюжины рыб, проплыл с ними до берега, где оставил свой улов запекаться в куче горячего пепла, а сам возвратился на скалистый островок к дочери

– Там по-прежнему горячо ходить? – спросила Марика.

Урубелава кивнул:

– Немного.

Девочка посмотрела на золотистый шар солнца, спускавшегося за залитую багрянцем горную цепь.

– Значит, мы проведем ночь здесь?

Урубелава поскреб подбородок и задумался; он не знал, насколько далеко распространился пожар, поэтому сказал:

– Да, так будет лучше. Поедим рыбу, а потом ляжем спать. Как взойдет солнце, мы уйдем отсюда.

Он влез на вершину скалы и осмотрелся. В отдалении среди почерневших древесных стволов зеленела живая растительность. Слева и справа виднелись только обуглившиеся стволы, а сзади, где расстилалась саванна, просвечивала зеленовато-желтая трава. Урубелава спрыгнул к дочери и сказал:

– Земля, где мы находимся, длинная и узкая, как язык. Огонь распространился влево и вправо, а впереди его остановила река. Если мы сейчас выйдем, то доберемся до зеленого леса, прежде чем стемнеет.

– А как же рыба, которая печется в золе?

– Мы ведь уже ели сегодня, – нетерпеливо ответил Урубелава, – поэтому сейчас пойдем. Немедленно.

Марика послушно закрепила на голове узел и пустилась вплавь вслед за отцом…

Они шли вперед, пока солнце не село. Когда стемнело, они вышли на берег реки и переправились через нее вброд. На другой стороне берег пышно зарос ароматным тимьяном и мятой. Вдоль реки, насколько хватал глаз, тянулись ползучие стебли страстоцвета, унизанные множеством изящных плодов. Возле индейцев возвышалась исполинская анона черимола, и огромная стая насекомых вилась и жужжала над опавшими плодами.