Густав Эмар - Черная Птица

– Но вы еще не все осмотрели, крестный! – сказала весело Люси.

– Разве есть еще что-нибудь?

– Конечно, пойдемте со мной.

– Нет сомнения, что я все это вижу во сне, – проговорил Вильямс. – Я сплю, это очевидно. Укуси-ка мой мизинец, деточка!

– Не стоит трудиться, вы вовсе не спите.

– Ты полагаешь?

– Совершенно уверена в этом.

– Ну, если уж ты не сомневаешься в этом, мне нечего больше сказать. Куда же мы идем?

– Вы увидите сами, крестный.

– Это верно. Ты настоящий живой логогриф. Надо отдать тебе справедливость, ты умеешь заинтересовывать.

– Вам это не нравится?

– Я этого не говорю.

– Тогда идем.

Когда Люси показала Вильямсу два уложенных и запряженных фургона и оседланных лошадей в конюшне, он отказывался верить своим глазам: то, что он видел, превышало все границы возможного. Он смеялся, плакал и целовал свою крестницу, не помня себя от радости.

– Мы спасены! – вскричал он с восхищением. – Все предусмотрено, все сделано. Но скажи же мне наконец, дитя мое, кто совершил это чудо?

– Вы непременно хотите это знать?

– Полагаю, что хочу очень!

– В таком случае, крестный, – сказала Люси, бросаясь на шею к своему крестному отцу, – автора этого чуда зовут… Она остановилась и посмотрела на Вильямса.

– Зовут?.. – спросил он.

– Любовью!

– Как? Что ты говоришь?

– Это правда, крестный. Это наша любовь к родителям вдохновила нас, дала нам силы, необходимые для того, чтобы исполнить задачу, результаты которой так удивили вас.

– Скажи лучше: «восхитили». Так, значит, это ты и твои друзья, которые…

– Да, крестный.

– Но ведь от этого с ума можно сойти! Такое самоотвержение поразительно! Обними меня еще раз, деточка!

– Сколько только вам будет угодно! Но я должна предупредить вас, что у нас был помощник, без силы которого мы бы пропали. Без него нам никогда не удалось этого сделать.

– А! В таком случае представь его мне, я счастлив буду пожать ему руку.

– Вы хотите сказать – лапу? – проговорила Люси, смеясь от всей души.

– Гм! Как же это так?

– Я хочу сказать, что это помощник никто иной, как мой славный Добряк.

– Как, он? И это правда?

– Конечно, крестный папочка!

– Черт возьми, я не хочу быть обвиненным в том, что не держу своего слова! – вскричал он смеясь.

– Так вы пожмете ему лапу? – весело спросила Люси.

– Нет, насмешница, но я докажу ему свою благодарность так, что ему это доставит удовольствие, я в этом уверен…

Он позвал Добряка, приласкал его и стал кормить хлебом и сахаром. Не можем умолчать о том, что тот принял как ласки, так хлеб и сахар с несомненным признаком самого живого удовольствия.

– Ну, что вы на это скажете, сударыня?

– Скажу, что вы такой чудесный и что я вас люблю всей душой.

– Ну и отлично! Я тебя тоже люблю! Но где же твои братья? Неужели, покончив с делом, они улеглись спать?

– О, крестный, как вы можете так думать про них!

– Но ведь я их не видал до сих пор, ты должна согласиться с этим. Почему они не были с тобой?

– Просто потому что они оба сторожат на террасе, на крыше дома, чтобы вовремя заметить неприятеля и предупредить нас, если только скваттерам придет в голову направиться в эту сторону.

– Хорош я, нечего сказать! – вскричал Вильямс. – Мне надо было самому догадаться об этом! Но это великолепно! Ни одного ложного шага, ни одной ошибки, ничего не забыто! Я буду всегда это помнить!

– Чтобы бранить нас за это? – проговорила Люси с лукавым видом.

– Чтобы любить вас и осыпать ласками, всех, сколько вас ни есть! Честное слово, теперь я не жалуюсь на положение, в котором мы находимся, потому что видел и испытал то, чего – не будь такого положения – я, быть может, никогда бы не имел счастия видеть и испытать. Благодарю, дети мои, вы мне вернули на час мою молодость и былую свежесть чувств. Как это хорошо. Бог мой! Как хорошо быть любимым и самому любить так сильно!

Он вытер непрошенную слезу, которая заблестела на его ресницах. Наступило молчание. Вильямс задумался.

Уже с некоторых пор стрельба слышалась все ближе и ближе, распространяясь, по-видимому, на большое пространство. Сухой, потрескивавший звук выстрелов раздавался безостановочно и с необыкновенной силой. Огромное зарево окрасило небо красным отблеском: это горели домики рабочих, которые разбойники подожгли из чувства мести к их хозяину. По временам влажный ночной ветерок доносил до обитателей нашего дома глухие крики, вызывая у них ужас: они понимали, что если разбойники в конце концов одолеют защитников плантации, то не замедлят открыть и их убежище.