Джеймс Купер - Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами

— На то есть скво — ему годится лучше.

— Выходит, ты готов спихнуть эту веселую работку на Марджери и Долли?

— А почему нет? Обе скво — обе знают свое дело. Их дело — работа на воина.

— Значит, ты скрылся, чтобы старый Питер не заставил тебя делать дело, недостойное мужчины?

— Скрылся от потаватоми — держусь подальше — не потерять скальп, лучше возьму их скальпы.

— Но Питер сказал, что все потаватоми ушли и мы можем больше их не опасаться; а наш колдун-богомол уверяет, что словам Питера можно верить.

— А он хороший колдун, а? Ты думаешь, он много-много знает, а?

— Ну, этого я тебе не могу сказать, Быстрокрылый; хотя и сам я только что побывал колдуном, но все же у нас с пастором Аминь разные приходы.

Произнося эти слова, бортник укладывал в тайник последние горшки с медом; потом, поднявшись, он рассмеялся от всего сердца, вспоминая события прошлой ночи, которые, как видно, развеселили его, хотя остальные участники, возможно, ничего веселого в этом не видели.

— Если ты колдун, можешь сказать, кто Питер? Виннебаго, сиу note 116, фокс, оджибвей, один из Шести Наций — все говорят, что его не знают. Колдун должен знать, кто он, а?

— Не такой уж я колдун, чтобы ответить на твой вопрос, Быстрокрылый. Ты мне дай какое-нибудь маленькое дельце, вроде поиска Источника Виски, тут я в грязь лицом не ударю, не хуже любого другого искателя Источников Виски на все пограничье; а вот насчет Питера скажу — ничего я в нем не понимаю. За что это его зовут Питером Скальпом во всех гарнизонах, если он такой распрекрасный индей? А, чиппева?

— Ты спрашивал — ты отвечай. Я не знаю, может, за то, что он снял очень много скальпов. Говорят, он берет все, сколько может, — еще говорят, что не берет.

— Да ведь и ты берешь все скальпы, какие можешь, Быстрокрылый; а раз для тебя это хорошо, то и для Питера не так уж дурно.

— Не беру скальп друга. Когда ты слышал, чтобы Быстрокрылый снял скальп с друга, а?

— Ничего подобного я не слышал; и надеюсь, никогда не услышу. Но разве ты слышал, что Питер способен на такое коварство?

— Может, и не способен, потому что у него нет друзей-бледнолицых. Лучше берегись этого человека!

— Да я и сам так думаю, чиппева, хотя капрал и пастор души в нем не чают. Когда я спросил пастора Аминь, как это он решился связаться с человеком, заслужившим такое прозвище, он мне ответил, что это всего лишь имя и Питер не тронул волоска на голове человека, не то что скальпы снимать, и что от самой юности у него совершенно иудейские привычки. Священник верит в Питера не меньше, чем в свою религию; не поручусь, что не больше.

— Не важно — всегда лучше бледнолицему верить бледнолицым, а индею — индеям. Это, пожалуй, самое лучшее.

— Как бы то ни было, тебе я доверяю, Быстрокрылый; и до сих пор ты мне не изменил!

Чиппева бросил на бортника такой многозначительный взгляд, что тот не на шутку встревожился. Этот взгляд Бурдон запомнил на много дней, и опасения, пробудившиеся в ту минуту, мучили его долго. До этого утра между ними были самые доверительные отношения; но в этом взгляде мелькнул проблеск дикой ненависти. Неужели чиппева изменил свое к нему отношение? И не связана ли эта перемена в его взглядах и чувствах с появлением Питера? Все эти подозрения пронеслись в голове Бурдона, пока он заканчивал свой тайник; и ему было горько их испытывать. Однако обстоятельства не позволяли изменить принятые планы, и через несколько минут оба уже были в каноэ и направлялись в сторону противоположного берега.

Питер обошелся достаточно честно со своими спутниками. Потаватоми действительно бесследно скрылись, и Гершом повел капрала к тому месту, где было припрятано его добро, и оба были настолько уверены в своей безопасности, что даже оставили оружие в лодке. Так обстояли дела, когда Бурдон достиг северного берега. Молодой человек вздрогнул, когда его взгляд упал на винтовки; но, осмотревшись, решил, что нет никаких особых причин, которые помешали бы оставить их на минуту-другую.

После того как бортник припрятал весь свой мед, каноэ его осталось почти пустым, и он принял на борт часть имущества Гершома, которое было благополучно перенесено на берег. Хозяин же понемногу возвращался в нормальное состояние как телом, так и умом, хотя был еще в легком отупении после своей недавней попойки. Однако женщины во многом сумели его заменить, и через два часа маленький отряд уже был готов отправиться в дорогу вверх по реке. Последние вещи были уложены в лодки, и Гершом объявил, что готов отчалить. В эту минуту Питер отозвал бортника в сторону, сказав его друзьям, что тот скоро вернется. Наш герой последовал за дикарем вокруг подножия холма, обойдя хижину сзади, пока индеец не остановился прямо на том месте, где прошлой ночью горел костер. Остановившись, Питер сделал широкий жест, словно предлагая спутнику осмотреть все вокруг. Опустив руку, индеец заговорил.