Джеймс Купер - Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами

Круглая прерия наиболее ярко представляла эту якобы цивилизацию; «якобы» потому, что в основном сама природа, а не человек, явилась творцом этой красоты. Сейчас главной ее особенностью было то, что прерия горела, и так недавно, что ее покрывала, как в хорошо ухоженном парке, свежая трава с цветами. В это время года, то есть летом, пожар мог возникнуть по воле случая, как это часто бывает в прериях в результате капризов стихии. Но нас интересует не столько причина, сколько ее последствия. Последствия же были приятны не только глазу, но и ногам путников, поскольку низкий травяной покров не затруднял их передвижения и, что было еще важнее для Бурдона, не загораживал цветов. Зная это, он не побоялся длинного пути и привел своих товарищей в это необычайно красивое место, где мог с блеском продемонстрировать свое редкостное искусство перед собравшимися со всей округи вождями.

Бортник гордился своей профессией не меньше, чем любой квалифицированный рабочий, прослывший хорошим мастером, и сейчас он шагал по прерии решительным шагом, с гордо поднятой головой и горящими глазами, не то что при работе в обычной обстановке. Ведь здесь собрались люди, поразить которых было лестно бортнику, и присутствовала хорошенькая Марджери, которая уже давно хотела посмотреть, как он священнодействует.

Но прежде чем приступить к рассказу о последующих событиях, вернемся еще раз к прерии! Площадь ее не особенно велика — наверное, не больше какого-нибудь знаменитого европейского парка. Своим названием она по праву обязана форме, не совсем, конечно, правильной, но все же достаточно близкой к кругу, чтобы послужить причиной такого наименования. Поверхность очаровательная поляна имела не всхолмленную — ее называют также волнистой, — но и не совершенно плоскую, какой бывают русла высохших рек. Пересеченный в достаточной мере ландшафт избавлял ее от чрезмерной влажности и, лишая монотонности, придавал ей особое очарование. Нельзя сказать, что она вся заросла лесом; но и в лесе не было недостатка, хотя он наводил на мысль о том, что тысячу лет назад здесь хорошо поработали топором. Помимо лесного кольца, опоясывавшего прерию, на ней там и сям были разбросаны кущи деревьев, рощицы, заросли кустов, лишавшие пейзаж однообразия и очень его украшавшие.

Человек, внезапно перенесенный в это место, мог бы подумать, что перед ним покинутое жителями старое селение, откуда вдруг удалили все приметы человеческой деятельности. Он, разумеется, не увидел бы ни остатков жилых или дворовых построек и заборов, ни стогов и других следов земледелия, если не считать таковыми ровный зеленый газон, усыпанный цветами. Но его навели бы на эту мысль многочисленные ровные полянки, ряды деревьев, словно высаженные вдоль аллей, живописные беспорядочные рощи, как бы сотворенные в подражание небрежной кисти великого художника — природы в ее самых замечательных проявлениях.

Присутствие индейцев очень украшало этот прелестный уголок. В последние годы лошади получили столь широкое распространение среди племен Запада, где обширные естественные луга обеспечивают им прокорм, что нам трудно представить себе индейца, не сидящим верхом на коне, с копьем в руках. Но в то время, о котором мы ведем речь, это еще не было общей практикой, а у индейцев, живших непосредственно на берегах Великих озер, верховой езды вообще не водилось. Не случайно Бурдон и его компания не заметили ни одного следа лошадиных копыт, хотя видели множество оленьих — стадо этих животных паслось на своем обычном месте в одной лиге от Круглой прерии. Все вожди были пешие и почти все имели только ножи и томагавки, это дополнительное вооружение вождей; ружья, скорее всего, были припрятаны из уважения к торжественной церемонии и в знак мирных намерений.

Таким образом вожди хотели подчеркнуть, что хотя Бурдон и капрал не выпускают ружей из рук, они, индейцы, насилия не замышляют, по крайней мере в данный момент. «Не замышляют», однако, чересчур сильное выражение в применении к возможности взрыва человеческих страстей, какие часто случаются среди невежественных людей. И не имеет значения, где происходит дело — в столице какой-нибудь древней европейской монархии или в дебрях Америки, — импульсы срабатывают одинаково. Вот свергнут монарх, а виновники этого деяния подчас еще и не знают, кого хотели бы посадить на его место; одни пускают в ход смертоносное ружье, другие — не менее грозное оружие — томагавк, но и те и эти равно руководствуются не столько общепризнанными в нашем обществе законами поведения, сколько велениями дьявола. Сознавая все это, Бурдон не доверялся видимому настолько, чтобы хоть на миг утратить необходимую с его точки зрения бдительность.