Джеймс Купер - Долина Виш-Тон-Виш

Конанчет выслушал этот намек на недавнюю и прискорбную судьбу главного поселения его племени в угрюмом молчании, ибо желание мести, пробудившееся в нем с такой яростью, теперь, казалось, шло на убыль, если не пропало совсем, под влиянием какого-то таинственного и сильного чувства. Он переводил угрюмый взгляд с внешне отсутствующего выражения лица своего лукавого соратника на лица пленников, чья судьба ожидала только его приговора, так как отряд, который в то утро напал на Виш-Тон-Виш, состоял за немногими исключениями из оставшихся в живых воинов его собственного могущественного народа. Но хотя его взгляд выражал недовольство, воспитанные в нем высокие душевные качества нелегко было обмануть при виде того, что происходило, пусть мимолетно, на его глазах.

— Что еще видит мой отец? — спросил он с любопытством, которое не мог подавить, заметив еще одну перемену в выражении лица Метакома.

— Человека, ни бледнолицего, ни краснокожего. Молодую женщину, которая скачет как молодая олениха; которая жила в вигваме, ничего не делая; которая говорит на двух языках; которая держит ладони перед глазами великого воина, так что он слепнет, как филин на солнце… Я вижу ее…

Метаком замолчал, ибо в эту минуту перед ним появилось существо, необыкновенно похожее на это описание, представляя наяву воображаемую картину, нарисованную им с такой иронией и искусством.

Робкий заяц едва ли мог быть торопливее или нерешительнее, чем существо, теперь неожиданно представшее перед воинами. Было видно по тому, как она медлила, отступив на полшага назад после того, как появилась вприпрыжку, что она боится приблизиться, в то же время не зная, насколько уместно будет скрыться. В первую минуту ее поза, выражающая колебание и сомнение, была похожа на ту, что могло бы принять создание, сотканное из тумана, прежде чем исчезнуть, но затем, когда она встретила взгляд Конанчета, ее приподнятая нога вновь коснулась земли, а вся фигура обрела скромный и застенчивый вид индейской девушки, стоящей в присутствии сахема своего племени. Поскольку этой женщине предстоит сыграть немаловажную роль в том, что последует, читатель должен быть благодарен за более подробное описание ее личности.

Незнакомке было под двадцать. Фигурой она превосходила обычный рост индейской девушки, хотя пропорции тела были такими легкими и плавными, насколько это вообще совместимо с полнотой, обычно свойственной ее возрасту. Ноги, видневшиеся под складками короткой юбки ярко-красного цвета, до мельчайших пропорций отвечали канонам классической красоты, и никогда мокасины с опушкой не привечали стопу с более высоким подъемом и более нежной округлости. Хотя ее тело от шеи до колен скрывала тесно прилегающая ситцевая рубашка и вышеназванная короткая юбка, фигура вырисовывалась достаточно, чтобы заметить очертания, которые никогда не уродовали ни неподходящие орудия ремесла, ни губительные результаты тяжелого труда. Кожа виднелась только на ладонях, лице и шее. Ее белизна была слегка затушевана пребыванием на воздухе, а насыщенный румянец посягнул на природный светлый цвет лица, который некогда был ослепительно хорош. Глаза были большие, нежные и синевы, напоминавшей вечернее небо; брови тонкие и выгнутые; нос прямой, изящный и слегка греческий; лоб крупнее, чем обычно у девушки из племени наррагансетов, но правильный, красивый и гладкий, волосы же не спадали длинными прямыми косами, черными как смоль, а выбивались золотистыми локонами из-под стягивавшей их ленты из обшитого бисером вампума.

Особенности, отличавшие эту девушку от других из ее племени, не ограничивались только неизгладимыми приметами природы. Ее поступь была более гибкой, походка прямее и грациозней, ступни менее обращены вовнутрь, а все движения свободнее и уверенней, чем у женщин племени, обреченных с детства на покорность и тяжкий труд. Хотя и украшенная некоторыми выразительными изделиями ненавистной расы, которой она явно была обязана своим появлением на свет, она имела дикий и робкий вид тех, с кем выросла во взрослую женщину. Ее красота была бы заметной в любой части земного шара, в то время как присущие ей игра мышц, простодушное сияние глаз, свободное владение телом и непринужденность поступков редко выходят за пределы детского возраста у людей, которые так часто портят творения природы в попытках усовершенствовать их.

Хотя цвет глаз очень сильно отличался от того, что обычно бывает у лиц индейского происхождения, их быстрый и пытливый взгляд и тот полутревожный и тем не менее понимающий вид, с каким это необыкновенное создание сделалось хозяйкой собрания более широкого характера, перед которым она предстала, напоминали наполовину инстинктивное умение человека, привыкшего постоянно и самым активным образом проявлять свои способности. Указав пальцем на Уиттала Ринга, стоявшего немного позади, она тихим нежным голосом спросила на языке индейцев: