Сюзан Доннел: Покахонтас

Он оставил подле себя несколько любимых детей. Они воспитывались в поселке, у добрых женщин. Только у Покахонтас была собственная кормилица. Вовока оберегала Покахонтас так, как дикая кошка охраняет своих котят. А смотреть за будущей вероанскво — главой племени — было совсем не легкой задачей. Вовока постоянно сражалась с Покахонтас, стремясь превратить ее в воспитанную должным образом девушку-паухэтанку. Благодаря своей смышлености и сильному духу она была любимой дочерью великого вождя. Со временем она должна была вступить в подобающий союз с сыном вождя соседнего племени.

Покахонтас снова повернулась на спину и устремила свой взор в небо. Оно постепенно синело, и день обещал стать жарким, когда солнце поднимется повыше. Она заговорила с богом неба. Из всех богов он был у нее самым любимым и давал наибольшее утешение. Он дарил ей гармонию.

А в это утро она нуждалась в гармонии. Покахонтас чувствовала, что ее голова готова лопнуть от любопытства и волнений из-за новостей, подслушанных ночью. Если бы только удалось послушать подольше, но охранник отца поймал ее, сильно ударил по плечу и отправил своей дорогой. Научится ли она когда-нибудь подслушивать так, чтобы отец об этом не знал? — подумала она.

Через узкую щель в стене подсматривать было трудно, но она много раз бывала в доме, где собирался совет, так что с легкостью представляла его изнутри: тусклый свет, еще больше затуманенный клубами табачного дыма, поднимающегося под потолок, стены из древесной коры, на них развешаны сплетенные из тростника циновки и разноцветные птичьи перья, ярко раскрашенные циновки лежат на утоптанном земляном полу. Она услышала знакомый низкий голос своего дяди Вовинчо. Что он здесь делает? Его деревня на расстоянии дня пути отсюда. Он, должно быть, приехал тайно. Обычно из его поселка прибегали гонцы и объявляли о прибытии вождя, и Паухэтан посылал своих людей ему навстречу. Удивление и любопытство и привели ее прямиком к трещине в стене. Ее отец, великий вождь, сидел на небольшом возвышении, покрытом мехами. Если бы он был там один со своими женами, она вошла бы пожелать им спокойной ночи, но в тот вечер вокруг ее отца сидели его старшие военные вожди и оживленно беседовали. Волны напряжения докатывались до нее сквозь кору стен. И не было жрецов, раскрашенных черной краской. Напрягшись, она смогла расслышать обрывки слов дяди.

«Злые духи, издающие странные звуки... снова эти грязные воины... волосатые... огромные каноэ!»

Покахонтас была озадачена. О чем это они говорят? «Воины» и «злые духи», сказал Вовинчо. Какое-то племя собирается воевать с ними?

Покахонтас разглядела лицо отца, мрачное и угрожающее. Он, казалось, был раздражен рассказом Вовинчо, но озабоченности в нем она не почувствовала. Правда, она никогда и не видела, чтобы отец был охвачен страхом. Он был полновластным правителем своих земель, а кое-кто говорил, что и таким же могущественным, как сами боги. Слово Паухэтана являлось абсолютным и непререкаемым. Покахонтас привыкла видеть, как трепещут в присутствии ее отца и даже лишаются чувств поклоняющиеся ему, но одновременно страшащиеся его гнева подданные.

И сейчас она ощущала не страх. Тот разговор был слишком странным, не похожим ни на что, когда-либо слышанное ею.

Облако, легкое, как паутинка, застлало солнце, и Покахонтас вздрогнула. Ей придется дожидаться, пока они вознамерятся говорить об этом. Она знала, что это окажется нелегким делом. И так уж полночи она провела без сна, пытаясь удовлетворить свое любопытство. В свои двенадцать лет Покахонтас уже знала, что ожидание очень тяжелое дело.

Возможно, ей следует принести жертву — птицу, белку или, может, кролика. Это умилостивит богов и отведет наказание, которое грозит ей от отца за подслушивание.

Некоторое время Покахонтас лежала на теплой земле, обдумывая свои действия. Она приложила ухо к земле. Для нее это было так же естественно, как дышать. Важно знать, что может двигаться поблизости. Она не была так искусна в распознавании звуков, как некоторые старшие мужчины, но знала уже многое не хуже, а может быть и лучше, чем ее сверстники. Но услышала ли она слабый, глухой звук? Она не была уверена. Иногда оказывалось, что она придумывает звуки. Она пробежала пальцами по острому лезвию висевшего у нее на поясе кремневого ножа — последнего подарка отца. Затем снова приложила ухо к земле. Она ничего не услышала, не почувствовала движения животных. Подтянув ноги, она поднялась одним грациозным движением. Мгновенье постояла, глядя на лес, — прямая, стройная фигурка, глаза прищурены из-за яркого солнечного света, длинные черные волосы свисают между лопаток. Она направилась к лесу, в том направлении, куда садится солнце.